26 лет назад, 14 августа, началась война в Абхазии. В общей сложности сегодня в Грузии, согласно данным Министерства по делам беженцев, проживает более 273 тысяч вынужденно перемещенных лиц – это почти 89 тысяч семей.
Ностальгия – боль – счастливо прожитые годы. Именно в такой последовательности Кети Церцвадзе выстраивает ассоциативный ряд, когда я прошу ее, не задумываясь, назвать три слова, связанных с Абхазией. Она – добродушная женщина с ясным взглядом и заразительным звонким смехом. Каждый сантиметр их крохотной квартирки в многоэтажке для беженцев, напоминающей огромное обветшалое лоскутное одеяло – это видно, – тщательно продуман и использован. Иначе семья бы здесь просто не уместилась.
Кети аккуратно выуживает из памяти воспоминания. В начале 92-го у нее с мужем родился второй ребенок – девочка. Старшего сына в сентябре собирались отдать в первый класс. Жизнь шла своим чередом. Был частный дом недалеко от моря. Работа. Друзья. Соседи разных национальностей и возрастов, которые давно привыкли заходить друг к другу в гости без стука. И вдруг война.
Кети стоит у трапа самолета. Детей, в том числе грудную дочь, она отдала подруге, сумевшей попасть на борт. Прежде чем сделать это, Кети написала на руке сына адрес их тбилисских родственников, чтобы мальчик в случае чего не потерялся. В тот момент она не знала, когда ей удастся увидеть детей, если удастся вообще, говорит Кети. Но внезапно кто-то позвал ее по имени: в самолете, забитом людьми, которых скоро назовут беженцами, все же нашлось еще одно место:
«Мы сидели на наших сумках, вот как бомжи. Это был обыкновенный пассажирский самолет, но без кресел, чтобы больше людей поместилось. (В самолете) было очень много раненых, и погибшие тоже были».
Супруг Кети – Валерий выбирался из Абхазии пешком, через Чуберский перевал. С собой, говорит он, не взял ничего: просто тепло оделся, завернул пару бутербродов и пошел. Он в деталях помнит тот неблизкий путь, который ему пришлось пройти, и ту неожиданную легкость, которую он почувствовал в один из самых непростых моментов своей жизни:
«Когда из (села) Сакени поднимался, светлый день был такой. Хорошее настроение было – мол, все это позади, я хочу побыстрее забыть то, что было там. И еще. Я смотрел и думал, если бы не эта война, я бы никогда в этих горах не побывал бы и такую красоту не увидел».
Отец Кети – Амберги в свое время наотрез отказался покинуть родной дом. Несмотря на уговоры дочери переехать к ней, он продолжал жить и работать в Агудзере, навещая родных дважды в год. Отец, рассказывает Кети, человек стойкий, но ему было непросто отстаивать свое право на жизнь в собственном доме. Как-то к нему нагрянули вооруженные ополченцы.
«Его поставили к стене. Они пустили автоматную очередь над ним. Когда закончили стрелять, папа рассказывал, что подумал тогда – я что, умер? А они рассмеялись и говорят: «Живи, живи, отец», – рассказывает Кети.
Сама Кети после войны видела Абхазию только через разделительную линию, когда ездила встречать отца. Недавно ввиду преклонного возраста и состояния здоровья он все же был вынужден переехать к родным в Тбилиси.
