Сегодня на всем постсоветском пространстве так или иначе вспоминают и отмечают 100-летие ВЛКСМ – Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодежи. Я отвечаю за только что написанную фразу: именно «на всем», потому что нет на постсоветском пространстве страны и уголка, где еще лет тридцать назад не действовали комсомольские организации и не живут бывшие комсомольцы, и именно «так или иначе», ибо не сомневаюсь, что в одних странах этого самого пространства в СМИ будут лишь высмеивать и проклинать комсомол со всеми его заидеологизированностью, формализмом и прочим, а в других – наряду с этим, а то и преимущественно, ностальгировать и рассуждать о «том хорошем, что было».
Дабы сразу обозначить свое собственное отношение, скажу так: убежден, что любая крайность – это глупость. Когда слышал в последние десятилетия и продолжаю слышать вокруг себя заявления «молодых и рьяных» о том, что все бывшие комсомольские функционеры не способны быть руководителями в новое время, ибо их сознание поражено «совковостью», что они чуть ли не прокаженные, невольно думаю об ограниченности мышления или личных мотивах в борьбе за власть заявляющих так. Ну, вам повезло родиться позже и не было у вас необходимости ходить стройными комсомольскими рядами и рапортовать «родной партии об успехах в коммунистическом строительстве». Но это еще вовсе не значит, что вы, лично вы, обладаете более свободным и гибким мышлением, лучшими лидерскими качествами и способностью к овладению новыми знаниями, чем многие из тех, на кого вы совершенно необоснованно поглядываете свысока. Принадлежность их к комсомольским функционерам в свое время объяснялась, как правило, не какой-то их повышенной коммунистической убежденностью, а теми самыми лидерскими качествами, которые находили там применение… Ну, и тем более вызывают у меня неприятие розовые сопли тех, кто восторгается комсомолом вкупе с советской властью, кто так ничего и не понял и ничему не научился.
Итак, ровно сто лет назад, 29 октября 1918 года, на первом Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодежи было принято решении о создании Российского коммунистического союза молодежи (РКСМ). Позднее эта организация дважды переименовывалась: в 1924 году ей было присвоено имя Ленина, а в 1926-м в названии появилось слово «всесоюзный». В итоге и получился ВЛКСМ.
Мои детство и юность прошли на звуковом фоне, помимо прочего, многочисленных комсомольских песен и речевок, лившихся, как говорится, из каждого утюга и сейчас иногда всплывающих в памяти. Типа этого: «Ты комсомолец? – Да! – Давай не расставаться никогда! На белом свете парня лучше нет, Чем комсомол шестидесятых лет!» Или вот этого: «Так нам сердце велело, Завещали друзья... Комсомольское слово, Комсомольское дело, Комсомольская совесть моя!» Но вот вспоминается день, когда меня и моих одноклассников из седьмого «в» приняли в комсомол. («За бортом» остались только отъявленные двоечники-хулиганы.) Мы, трое друзей, шли тогда из школы домой и рассуждали примерно так: «Ну, что ж, какая-то общественная организация, чтобы в ней состоять, все равно нужна». Что хочу этим сказать? Мы, четырнадцатилетние подростки второй половины 60-х, вовсе не были такими восторженно заидеологизированными, как изображались когда-то в книгах и фильмах и как это представляется, возможно, нынешним молодым. Причем никто из нашей троицы вовсе не был двоечником-диссидентом, которые, выходя из школы, стыдливо снимали и прятали в карманы пионерские галстуки.
Далее комсомол в мой жизни существовал постольку-поскольку до той поры, когда во второй половине семидесятых начал работать в республиканской (тогда она называлась областной) газете «Советская Абхазия» и освещать на ее страницах, как один из самых молодых сотрудников, в частности, жизнь комсомольских организаций, начиная с обкома комсомола. Вот тогда пришлось погрузиться в эту самую жизнь. А с некоторыми из комсомольских работников и подружился впоследствии. Иных уж нет, а те далече…
Ныне в Абхазии живут и здравствуют два бывших первых секретаря обкома комсомола – Вячеслав Цугба и Пач Барциц (последний – один из лидеров Компартии Республики Абхазии, то есть у него верность идеологической линии прослеживается четко). Но оба они перешли с комсомольской на другую работу еще до того, как я начал работать в журналистике. Зато не раз приходилось контактировать и тесно общаться в 70-80-е годы и с ныне ушедшими из жизни первыми секретарями обкома комсомола Давидом (Григорьевичем) Пилия, Сергеем Багапшем и со сменившими их Нугзаром Ашуба, Эдуардом Шамба, Дауром Киутом... А последним, как некогда говорили, «комсомольским вожаком» Абхазии стал Тамаз Кецба, при котором вместо комсомола, не дожившего до своего столетия почти тридцать лет, был учрежден уже Союз молодежи Абхазии, просуществовавший, впрочем, недолго. Тамаз был участником Отечественной войны народа Абхазии, депутатом абхазского парламента, ныне занимается адвокатской деятельностью.
Перед глазами встают также другие секретари, заведующие отделами, инструкторы обкома, а еще – горкомов и райкомов комсомола. Разумеется, это были весьма разные молодые люди. Кто-то приходил в комсомольские органы с помощью связей, был выходцем из состоятельных и влиятельных в обществе семей, кто-то – как, например, пришедшие в разное время инструкторами в Абхазский обком комсомола Александр Анкваб и Нугзар Агрба – из семей самых простых. Мне запомнился такой эпизод: с Анквабом, с которым мы жили неподалеку. Едем на троллейбусе на работу в центр города – он в обком комсомола, а я в редакцию. И он говорит мне: «Да, хорошо ты «раздел» в своей статье этого директора завода». А речь шла об одном немолодом директоре предприятия в Гудауте, который дошел в своем рвении сделать все, как положено для отчетности, до того, что собственноручно заполнял за комсомольцев завода их бланки участников так называемого Ленинского зачета…
Вскоре Анкваб возглавил Гудаутский райком ВЛКСМ, но дальше по комсомольской линии не пошел, перешел на милицейскую работу. А вот для того, чтобы стать первым секретарем обкома комсомола, нужно было обязательно поработать предварительно на какой-нибудь должности в ЦК ЛКСМ Грузии. Такая была практика. И уже тогда она мне напомнила гораздо более древнюю практику, когда мальчиков – будущих правителей Абхазии – воспитывали какое-то время при дворах императоров Византии и султанов Османской империи.
Комсомольские органы были самым прямым «социальным лифтом», как теперь принято говорить, к власти. Этакий подготовительный класс для работы в партийных комитетах. Порой было даже забавно наблюдать, как старательно копировали молодые люди, проводившие заседания бюро комсомольских комитетов, стиль поведения старших товарищей, проводивших заседания бюро комитетов партийных.
Перестройка, а затем распад СССР прервали обычные сценарии карьерного роста бывших комсомольских функционеров. Некоторые, что называется, и вовсе выпали из властной обоймы. Но большинство сохранило место среди руководителей разных уровней, некоторые занимают его и сейчас. Двое бывших комсомольских руководителя – Багапш и Анкваб – становились президентами Абхазии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
