ПРАГА---Депутат парламента Грузии Эка Беселия в ближайшие дни собирается ознакомить прокуратуру с известными ей фактами коррупции и незаконного лоббирования в деле назначения верховных судей. В этих фактах, по ее словам, фигурируют представители нынешней власти.
Кети Бочоришвили: Калбатоно Эка, история, которая с вами произошла, и не только с вами – вы сказали, что есть много пострадавших в этом плане людей, – она открыла для вас что-то новое, чего вы не знали? Вы, наверное, были готовы к тому, что методы политической борьбы не знают границ, или, будучи членом «Грузинской мечты», вы все-таки думали, что все будет иначе? Многие эксперты уже давно говорят, что нынешняя система в основном работает так же, как и предыдущая – на компрометацию…
Эка Беселия: Трудно мне сейчас это анализировать кратко, но могу сказать, что, да, очень старались – даже когда была смена власти в 2012 году, старались изменить эту плохую старую систему, которая работала против личностей, против граждан Грузии, это была репрессивная система. Спустя несколько лет, когда мы уже провели несколько этапов судебной реформы, реформу правозащитных органов, мы как-то думали, что смогли что-то изменить, и у нас была хорошая динамика. Но оказалось, что есть у нас серьезная проблема. Т.е. то, что не нравилось нам в прошлом руководстве, те методы – не могу сказать, что так часто и систематически это случается, – но они используются до сих пор. Есть несколько примеров, которые известны лично мне: используется прошлая система против политиков, против таких людей, которые являются неудобными для руководства.
Выяснилось, что не получилась у нас судебная реформа. Мы не сумели заменить этих людей, которые являлись самым главным механизмом этой репрессивной политики
Выяснилось, что не получилась у нас судебная реформа, которая должна была стать фундаментом для других реформ. Оказалось, что старая система смогла как-то удержать власть, и ее люди смогли остаться в системе. Мы не сумели заменить этих людей, которые являлись самым главным механизмом этой репрессивной политики. Вот то, что случилось.
Так что оказалось, что мы не смогли реально изменить прошлую систему. Не могу сказать, что это касается всего, но сейчас есть несколько таких примеров – это не один, не два, не три… Это уже очень опасно, потому что, если мы сейчас не будем реагировать, завтра уже масштаб будет большим.
Кети Бочоришвили: Т.е. если спроецировать то, что вы сказали, на вашу конкретную историю, это были видеокадры, которые были сняты во время вашего пребывания в «Грузинской мечте»? Или это были видео, сделанные при (Михаиле) Саакашвили, а потом «Мечта» ими воспользовалась?
Они как-то дали мне знать, что у них есть такая незаконная видеозапись, но я тогда не допускала мысли, что это потом будет как-то использовано
Эка Беселия: До «Грузинской мечты». Это было сделано, когда президентом был Саакашвили, и я точно могу это сказать. Я сама увидела это видео в записи, и я знала, что оно было у них. Они как-то дали мне знать, что у них есть такая незаконная видеозапись, но я тогда не допускала мысли, что это потом будет как-то использовано. А когда это случилось в первый раз (это был 2014 год), тогда поймали, арестовали и осудили нескольких человек – тех, кто сделал эти незаконные записи…
Кети Бочоришвили: Т.е. исполнителей, но не заказчиков…
Эка Беселия: Да, исполнителей, а не заказчиков. И это уже повторилось сейчас, когда у нас начались тяжелые дебаты по поводу судебной реформы и избрания судей Верховного суда.
Кети Бочоришвили: Вы хотите сказать, что эти кадры приберегли для более серьезной борьбы в более серьезных масштабах?
Эка Беселия: Да, они сделали те же самые кадры, но немного более короткий вариант. И использовали их уже дважды.
Кети Бочоришвили: Калбатоно Эка, защитники прав человека считают, и справедливо, я думаю, считают, что это – посягательство на ваше личное пространство. А вот отношение общества к этой истории о чем-то вам говорит? Что-то вам показывает, вы чувствуете его поддержку? Если да, то это больше женщины, мужчины? Сегодняшняя акция протеста показала, что она мобилизовала даже ваших идеологических противников…
Эка Беселия: Знаете, да, я могу сказать, что как-то изменились стереотипы. Раньше видно было, что общество к таким вещам относилось как-то по-другому, люди сами боялись. Когда это случилось со мной, я не стала скрываться, я сказала: «Я здесь, я не буду никуда уходить, останусь в этой борьбе и буду бороться. Мне не стыдно говорить об этом – это моя личная жизнь, просто ужасной была форма, которую использовали». После этого реакция была просто непредсказуемой: абсолютно незнакомые люди писали мне – женщины, мужчины, молодые, старые, – была просто очень большая солидарность. И этот вчерашний факт (в парламенте) показал, что в акции участвовали те, кто не поддерживают мои (политические) позиции. Не могу сказать, что это ни на кого не действует. Мои коллеги, я чувствую, хотят это скрыть, но видно, что это, конечно, на них оказывает влияние.
Не так легко показать, что ничего не случилось. Да, я не остановлюсь, потому что точно знаю, что это делают для того, чтобы я молчала
Не так легко показать, что ничего не случилось, но я могу продолжать эту борьбу. Да, я знаю, что не остановлюсь, потому что точно знаю, что это делают для того, чтобы я молчала, но чувствую, что как-то смотрят на тебя. Вот то, что произошло вчера, это было точно педалирование на такой сенситивной теме, из-за чего в первый раз в своей жизни я не смогла себя сдержать. Я уже 13 лет в политике, и никто не видел меня…
Кети Бочоришвили: Да, я как раз хотела сказать, что вас очень сложно вывести из себя, вы всегда казались сдержанным и взвешенным политиком, и то, что произошло вчера, произвело на всех очень большое впечатление, мне кажется, и на ваших сторонников, и на ваших противников. Но это абсолютно человеческий момент, поэтому я хочу спросить: вы больше чувствуете поддержку женщин или мужчин, или вам трудно это разграничить?
Эка Беселия: Больше женщин. Несмотря на то, что много незнакомых мужчин пишут мне, что «мы солидарны» и т.д., видно, что большинство – женщины. Они гораздо активнее, и знаете, какие я письма получаю: «не останавливайся, пожалуйста, продолжай борьбу, ты – пример для нас». Видно, что у многих женщин есть такие же проблемы, может быть, не точно такие, но есть, поэтому они, наверно, проводят параллели с собой, когда анализируют то, что случилось со мной.
Кети Бочоришвили: Тем более, в обществе, в котором, к сожалению, все еще считается, что для женщины позор то, что для мужчины – предмет гордости. Мы еще не переступили через эту грань...
Эка Беселия: Да, я видела и другие комментарии в социальных сетях от мужчин – очень ужасные: «вообще-то почему эта женщина смеет говорить, она должна скрываться»… Есть и такие комментарии, но я стараюсь не обращать внимания, потому что большинство, я чувствую, выражают гораздо большую солидарность сегодня, чем это было в прошлом. Как-то изменилось отношение общества. Многие говорят – НПО, эксперты, – что этот мой случай как-то поспособствовал переходу на следующую ступень развития для общества, что-то изменилось, потому что это было в первый раз, когда женщина-политик так прямо сказала: «вы сделали так, ну, хорошо, я буду все-таки продолжать эту борьбу».
Кети Бочоришвили: Кстати, как вы собираетесь с этим бороться дальше, какие у вас есть ресурсы – политические, правовые? Вы пообещали прокуратуре ознакомить общественность с интересными фактами в ближайший понедельник. Можете ли вы хотя бы чуть-чуть приоткрыть завесу, к какой категории относятся эти факты?
Эка Беселия: Да, я ознакомлю их с имеющимися материалами, но самое главное то, что прошло уже восемь месяцев, и до сих пор не найден тот, кто это совершил и почему. Самое главное, раскрыть преступление – кто его свершил и какова была цель.
Кети Бочоришвили: Ну вы же сказали, что знают, но не говорят… Или я ошибаюсь?
Сначала я не могла поверить, что это идет от руководства, от «Грузинской мечты», и не хотела в это верить
Эка Беселия: Знаете, я не верю, что они не смогли раскрыть это, они просто не хотят этого делать. Сначала я не могла поверить, что это идет от руководства, от «Грузинской мечты», и не хотела в это верить, но сейчас уже анализирую многое, что произошло в течение этого периода, и у меня складывается ощущение, что это идет от «Грузинской мечты», от тех людей, с которыми мне пришлось столкнуться. Они пойдут на все. Вчерашний день тоже показал, что они просто способны на все, чтобы перейти эти «красные линии». Я пойду в понедельник, но не ожидаю, что там будет что-то новое.
Кети Бочоришвили: Но вы обещали с какими-то интересными фактами их ознакомить…
Эка Беселия: Я будут говорить по поводу коррупции, включая судебную систему, что парламентарии (Вано) Зардиашвили, (Давид) Матикашвили – эти лоббисты, прямо вмешиваются в судебную систему, и у них есть свои личные интересы. Я буду об этом говорить. Потом посмотрим, могут ли они что-то расследовать и найти какие-то доказательства, но информацию я могу предоставить.
Кети Бочоришвили: Т.е. вы конкретно намерены идти в атаку на тех людей, которые боролись с вами такими методами?
Я через многое сумела пройти, когда президентом был Михаил Саакашвили. Это для меня не является поводом для страха, просто методы новые
Эка Беселия: Я, конечно, готова на все. Я не та женщина, которая боится сталкиваться с такими трудностями. Я через многое сумела пройти, когда президентом был Михаил Саакашвили. Это для меня не является поводом для страха, просто методы новые – раньше боролись против меня другими методами, когда поймали моего сына и брата, арестовали их, это длилось очень много лет, а сейчас уже другие методы используются.
Кети Бочоришвили: Калбатоно Эка, а вы не боитесь, что вас будут обвинять в том, что вы теперь с ними боретесь их же методами? Ведь если вы знали о фактах коррупции и о том, что эти люди замешаны в них, почему молчали тогда, а сейчас решили заговорить?
Эка Беселия: Я говорила об этом публично, несколько раз я делала заявления. Никто не реагировал на это. Так что они не смогут сказать, что впервые услышали это – они просто не заинтересованы. Так что это не впервые. А что касается личной жизни других людей, то я не могу раскрывать их личную, конфиденциальную информацию. Я не имею права об этом говорить, пусть они сами решают: могут об этом говорить, хотят говорить об этом или нет.
