В канун Нового года появились публикации, свидетельствующие о том, что на российском рынке дефицит абхазских мандаринов. Почему они не попали к празднику на столы россиян? На этот вопрос отвечает руководитель Ассоциации аграриев Джемал Эшба.
Елена Заводская: Старая добрая традиция с советских времен: абхазские мандарины на праздничном столе, и вдруг почему-то мандаринов нет. Что происходит с нашими мандаринами, где они?
Джемал Эшба: Я думаю, что будут абхазские мандарины пока на российском рынке. И к Новому году уже вывезли определенный объем мандарин, но в целом есть проблема, связанная с тем, что урожай у нас постоянно падает. Максимальный урожай был в советское время – с 1979 по 1988 годы мы ежегодно сдавали 100-120 тысяч тонн. В этом году, по моим подсчетам, будет в районе 12 тысяч тонн вывезено. Это 10% от того максимума, который у нас был.
Е.З.: Почему у нас такое падение урожайности мандаринов?
Специалисты говорят, что в этом году было очень плохое опыление цитрусовых и поэтому у нас такая низкая урожайность
Д.Э.: Я думаю, что есть много причин, но одна из главных, что с советского времени не было соответствующей программы реабилитации плантаций. У деревьев мандаринов жизненный цикл 60-70 лет, наши мандарины этого возраста достигли. Надо было освежать посадки, делать новые насаждения, мы этот момент упустили. И плюс моменты, связанные с болезнями, с мраморным клопом, когда мы начали обрабатывать растения, то повредили других насекомых вместе с мраморным клопом. Специалисты говорят, что в этом году было очень плохое опыление цитрусовых и поэтому у нас такая низкая урожайность. Я думаю, что наша максимальная возможность – не сегодня, но в следующем году, если он будет хороший и урожайный, если мы соответствующие агротехнические мероприятия проведем, – будет в районе 20-22 тысяч тонн мандарин. Это мало.
Е.З.: Сколько у нас в Абхазии корней мандаринов? Какие площади заняты плантациями?
Д.Э.: У нас примерно 4-4,5 тысячи гектаров земли под мандаринами, но изреженность плантаций очень большая. Если на одном гектаре должно быть до 700 корней, хозяйства показывают в лучшем случае 300-350 корней на один гектар. Это влияет на эффективность, увеличивается себестоимость, и цикл начинает нарастать как снежный ком: саженцев не хватает, урожайности не хватает, одна проблема накладывается на другую, вырастает себестоимость и падает конкурентоспособность наших мандаринов. Даже наш знаменитый имидж уже недостаточен для того, чтобы по высокой цене продавать наши мандарины. Это проблема. Я думаю, что в ближайшее время должна быть какая-то программа для цитрусовых, чтобы мы не потеряли эту культуру, которая должна создавать имидж республики.
Е.З.: Сколько сегодня дает бюджету вывоз мандаринов из Абхазии?
Вывоз мандаринов особенно много денег бюджету не дает, потому что от таможенных пошлин они освобождены
Д.Э.: Вывоз мандаринов особенно много денег бюджету не дает, потому что от таможенных пошлин они освобождены. Таможня получает только за досмотр, но вывоз мандаринов всегда давал людям наличные деньги, которые поступали в Абхазию. Это зарплаты семьям, зарплаты сборщикам, средства хозяйствам и, соответственно, налоги. Вся эта цепочка на сегодняшний день нарушена.
Е.З.: Джемал, вы мне говорили как-то, что мы показываем урожай два килограмма с куста. Это что такое?
Д.Э.: Да, в арендованных хозяйствах средняя урожайность показывается 2-2,5 килограмма с одного корня.
Е.З.: Это реально?
Д.Э.: В любом случае, это нереально, но эта цифра «гуляет» у нас уже лет двадцать.
Е.З.: Что сегодня с нашими плантациями цитрусовых деревьев, они просто погибли?
Многие думают, что это очень простая культура и надо только собрать урожай. Но сейчас выясняется, что за деревьями надо ухаживать
Д.Э.: Частично погибли, за ними же нужен постоянный уход! Очень много частных хозяйств, в которых раньше жили люди известной национальности, после войны вышли из оборота. Кто-то начал ориентироваться на другие виды культур, то есть на орех. Вот такая критическая ситуация по абхазским мандаринам. Многие думают, что это очень простая культура и надо только собрать урожай. Но сейчас выясняется, что за деревьями надо ухаживать, что это – трудоемкая культура. Надо принять государственную программу и сохранить эти виды. У нас даже питомника нет, чтобы получить не десять или двадцать корней, а заказать три тысячи, пять тысяч. Это должно взять на себя государство. Допустим, я хочу заложить плантации, где я должен получить саженцы?
Е.З.: В советское время были питомники, которые обеспечивали всю Абхазию саженцами лимонов, мандаринов, апельсинов. Там выводили новые улучшенные сорта. Что у нас сейчас в этом смысле происходит?
Д.Э.: В этом смысле осталась одна организация – это Институт сельского хозяйства, который стал монополистом в этом деле, но они говорят: «Вы сначала закажите, потом кто-то должен профинансировать, то есть государство, потом они этот заказ выполнят. Но этой цепочки нет, и они выращивают саженцы в маленьких объемах, чтобы, условно говоря, на рынке продавать. Примерно тысяча штук – это то, что они могут осилить. У них есть потенциал, они могли бы, думаю, удовлетворить спрос. Можно похвастаться, что новоабхазский лимон, который был здесь выведен, считается одним из лучших сортов лимона, и это всеми признано. Но надо принимать программу и финансировать ее, чтобы они знали, куда выращенные саженцы денутся.
Е.З.: За 27 послевоенных лет у нас каким-то образом обновлялись плантации?
Д.Э.: Примерно 1% от того, что надо было обновить вообще. Это очень мало. Это делалось на любительском уровне: кто-то полгектара, кто-то гектар для себя сделал. Но такие ключевые хозяйства, как Учхоз, совхоз Ильича (сейчас это хозяйство «София» в Гулрыпше), Кохора, там больших закладок новых корней не было, к сожалению.
Е.З.: Какая программа должна быть по мандаринам, чтобы как-то изменить ситуацию?
Сельское хозяйство становится технологичным, если требования соблюдаются, это позволяет и фермеру получить деньги, и крупным хозяйствам зарабатывать
Д.Э.: Мы знаем, где лучше всего растут эти растения, были такие исследования в советское время. Были заложены террасы, огромный объем работ был выполнен. Нам надо решить, нужна нам эта культура? Имеет ли она перспективу? Есть Госкомитет, пусть они определяют. Если она имеет перспективу развития, надо эти хозяйства восстанавливать. И если у нас будут пять-шесть крупных хозяйств с государственной или государственно-частной формой партнерства, вокруг них частные лица будут арендовать площади и выращивать цитрусовые. Другого пути нет, во всем мире так: есть крупные хозяйства, и вокруг них формируются мелкие фермерские хозяйства, специализирующиеся на этой же продукции. Если в Кохорах, допустим, будет производиться условно 10-15 тысяч тонн, все жители этого села тоже этим займутся, потому что будут знать, как реализовать продукцию. При такой схеме, например, из Кохоры можно будет уже не 15 тысяч тонн мандаринов вывозить, а тридцать. Сельское хозяйство становится технологичным, если требования соблюдаются, это позволяет и фермеру получить деньги, и крупным хозяйствам, которые занимаются реализацией, зарабатывать деньги.
Е.З.: А что делать, чтобы люди поняли, что нужно внедрять новые технологии?
Д.Э.: Я вам раньше рассказывал о Смецком и Воронцове, которые в 1914 году целый год ездили по Абхазии и рассказывали людям про томаты. Сельскохозяйственную комиссию в Абхазии возглавлял наместник на Кавказе граф Воронцов, а Смецкой – знаменитый наш соотечественник, был прикреплен по Абхазии. Был Илорский участок, был Окумский участок и Лыхненский. Они в течение года провели около 70 встреч, пропагандируя культуру томатов. Составлялись отчеты, выделялись земли и семенной материал, чтобы это внедрялось. Сельская часть населения очень консервативна, внедрить новую культуру очень сложно. Смецкой 70 лекций прочитал и столько поездил по Абхазии, а мы же понимаем, что тогда, в 1914 году, ни дорог, ни возможностей нормальных не было. И он не один приезжал, целая комиссия приезжала с ним, это была их программа. Нам надо создать свою программу, которую мы можем презентовать, и на основании этой презентации уже строить планы и дальше работать.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
