Сегодня в парламенте Южной Осетии обсуждали новые законопроекты – «Об оружии» и «О лицензировании отдельных видов деятельности». Проекты законов пока не опубликованы, кроме того, депутаты отправили их на доработку. В обществе тем не менее разгорелась традиционная дискуссия о легализации оружия, находящегося на руках у населения.
В Южной Осетии принимают новый закон об оружии и поправки к закону о лицензировании в части, касающейся оборота оружия, в том числе, его производства и утилизации. Это большая тема, о которой «Эхо Кавказа» продолжит говорить на следующей неделе, когда эксперты ознакомятся с документом и станет возможно предметно обсуждать проект нового закона. А пока поговорим об оружии, которое на руках населения.
Югоосетинское законодательство запрещает держать дома боевое оружие. Но если до осени 2008 года власти относились терпимо к домашним арсеналам защитников Цхинвала, то после признания республики Москвой и установления прочного мира они стали менее снисходительны. Правда, была амнистия, по которой комбатантам обещали, что не только освободят от ответственности всех, кто добровольно сдаст стволы и боеприпасы, но даже часть из них позволят зарегистрировать и оставить себе. Но все осталось на словах, никаких поправок к закону об оружии после этих обещаний не последовало. Быть может, поэтому ею почти никто не воспользовался.
Полемика про оружие периодически возникает. Чиновники указывают на необходимость гармонизировать югоосетинское законодательство с российским, а оно категорически запрещает держать дома автоматы и гранатометы. Надо сказать, в этом вопросе у чиновников хватает сторонников в обществе. В арсенале их аргументов – и истории про мальчишеские ссоры, которые заканчивались перестрелками из отцовских стволов, и несчастные случаи на свадьбах, и много других душераздирающих историй. Звучат и компромиссные предложения, дескать, оружие можно оставить на руках, но не все, а лишь в ограниченном перечне и количестве, а то, которое остается на руках, надо зарегистрировать. Особенно часто об этом начали говорить после сокращения югоосетинской армии почти до нуля. Зазвучали предложения о создании армии резервистов по швейцарскому образцу и т.п. Но, как говорится, воз и ныне там.
Депутат югоосетинского парламента IV созыва Роланд Келехсаев говорит о противоречивом отношении к оружию многих местных мужчин. С одной стороны, оно им надоело и неприятно тем, что запрещено, что напоминает о войне, а с другой стороны, пока нет никакой возможности с ним расстаться, говорит Роланд Келехсаев:
«Люди жили в постоянном ожидании войны. А сегодня якобы нет этого ожидания, вроде бы быть не должно. Но почему-то не проходит ощущение, что это время опять наступит, когда оружие будет востребовано. Конечно, хотелось бы, чтобы оно прошло, но, к сожалению, не проходит. Я думаю, все это из-за того, что жизнь не налаживается. Да, она стала богаче, безопаснее, и российская база нас охраняет, но, к сожалению, в ней не хватает развития, ощущения перспективы, светлого будущего, которое мы вместе строим. Да, мы строим квартиры, дороги, но не видно, чтобы мы строили новую жизнь. А без этого все кажется недолговечным. Поэтому люди оглядываются назад и не хотят расставаться с оружием».
Политолог Вячеслав Гобозов напоминает, на фоне каких событий этой оружие приобреталось: 1989-90-е годы, грузинское руководство под влиянием воинствующих националистов, местное областное начальство действует в русле директив тогда еще советских Москвы и Тбилиси – разоружает охотников и даже осетинских милиционеров. Общество оказывается беззащитным перед лицом надвигающейся гражданской войны. В этой ситуации мужчины вооружались, что называется, на ходу, продавали, что у них есть, и покупали оружие. Старые «Жигули» меняли на автомат, новые – на два. Говорит Вячеслав Гобозов:
«Было очень сильное доверие к советской власти. До последнего не верили, что власть позволит сделать с нами такое. И когда это все-таки произошло, то возникло недоверие к власти, именно как к политическому институту. То есть речь не о персоналиях – не о Чибирове или Бибилове. Это недоверие сохраняется до сих пор. Они не готовы полностью передоверить свою безопасность власти. Поэтому закон об оружии у нас не может быть принят в таком варианте, как, скажем, в России, потому что тогда придется разоружать людей. А их разоружить невозможно, это может повлечь самые серьезные последствия. Поэтому ни одна власть, если она не самоубийца, не решится на это. Другое дело, что надо искать свою модель, эти поиски идут, но пока ни к чему не привели.
– И, как говорит Роланд Келехсаев, неопределенность перспектив не располагает к доверию.
– Так мы до сих пор это недоверие укрепляем, ведь мы стратегически не определились, куда пойдет Южная Осетия. То ли она идет в состав России, то ли она остается независимым государством…
– Цнелисский кризис, наверное, не лучшим образом влияет на настроения.
– Совершенно верно, потому что многие стали говорить: «Где наша армия? Почему мы не реагируем?» Вот такие моменты не вызывают ощущение стабильности.
– И что теперь делать?
– Нужно восстанавливать доверие общества, необходимо обществу вернуть ощущение стабильности. Вот тогда оружие не будет восприниматься ими, как последний аргумент своей безопасности. На сегодняшний день, хотим мы этого или нет, но значительная часть югоосетинского общества считает оружие последним аргументом для сохранения своей семьи, себя и так далее. В этой ситуации никто не будет ни сдавать оружие, ни регистрировать его, потому что регистрация – это тоже акт доверия».
А до тех пор, пока доверие общества не будет восстановлено, считает Вячеслав Гобозов, лучше не предпринимать каких-то решительных действий в этом направлении.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
