2020-й выдался особенно тяжелым, с точки зрения правозащитников. Прежде всего, из-за пандемии и выборов, повлиявших на социальное поведение людей и протестные настроения.
Год ограничений прав человека, повлекших за собой серьезные последствия – так оценивают большинство правозащитников 2020-й. Эпидемия не обошла стороной и эту сферу – властям приходилось принимать непопулярные решения, ограничивающие права жителей в разных направлениях. Ухудшение экономического и социального положения граждан повлияло на рост числа определенных, зачастую особо тяжких преступлений, отмечают представители третьего сектора. Таковыми они называют вооруженные нападения на банки, микрофинансовые организации и даже медучреждения Грузии.
Впрочем, власти ничего экстраординарного в этом не увидели. В одном из интервью министр внутренних дел Вахтанг Гомелаури заявил:
«Увеличение числа таких случаев – это когда фиксируется 10-20 таких фактов, а был только один случай, когда мы поймали (злоумышленника). Ограбления банков происходят всегда, каждый год».
В целом, согласно официальной статистике МВД, в 2020-м наблюдался определенный спад преступности. С января по октябрь было зафиксировано 48 543 нарушения УК Грузии, что почти на 10% меньше, чем за аналогичный период 2019-го. Что же касается преступлений против собственности (от 117-й статьи УК до 189-й), то их в этом году было зарегистрировано 18 729 – на 12,62% меньше, чем в прошлом. Впрочем, многие эксперты утверждают, что статистика в данном случае просто не отражает полную картину, и акцентируют внимание не на количестве, но на качестве правонарушений. В 2020-м люди стали решаться на такие преступления, которые не совершались в стране десятилетиями, отмечает ряд НПО.
Одно из них произошло в конце октября, когда в зугдидском филиале «Банка Грузии» злоумышленник захватил 43 заложников и потребовал полмиллиона долларов США. Подозреваемый скрылся с деньгами, задержать полиции его не удалось до сих пор, впрочем, министр внутренних дел неоднократно заверял общественность: «Рано или поздно мы его поймаем».
За зугдидским ограблением последовала череда других подобных преступлений. Одним из самых громких стало нападение на микрофинансовую организацию. Тогда преступник потребовал запретить в Грузии азартные игры, понизить ставки по банковским кредитам до 7% и цены на медикаменты. При обсуждении этого случая в обществе часто отмечали, что этот человек по-своему сформулировал требования многих граждан, пострадавших от запретов и ограничений, повлекших за собой ухудшение социального фона. В одном из интервью «Эху Кавказа» глава Центра по правам человека Алеко Цкитишвили сказал:
«Нападение на банк можно связать с тяжелым социальным фоном. У злоумышленника в Зугдиди не было каких-либо политических требований, случившееся было связано с нуждой, у человека не было другого выхода. Во втором случае это стало очевидно, когда человек выдвинул требования, связанные с решением его социальных проблем. Это ситуация пандемии. Всю вину сваливать на власть, конечно, было бы неправильно, но именно власти ответственны за управление ситуацией во время пандемии, и в их обязанности входит не только борьба с коронавирусом, но и последующий анализ и организация новых мероприятий (в новых реалиях) для предотвращения роста преступности».
С этим не вполне согласен старший научный сотрудник Института государства и права при ТГУ Георгий Глонти. Говорить о том, что подобные тяжкие преступления приобретают систематический характер, пока рано. В пример эксперт тоже приводит указанные случаи:
«(Во время нападения на микрофинансовую организацию) сложно сказать – это акт хулиганства или действовал человек с расстроенной психикой. Общественная опасность такого деяния низка и подобное происходит во многих странах, особенно это связанно с пандемией, изоляцией, когда люди совершают такие неадекватные поступки. Бывают и такие случаи, как в Зугдиди, но этот случай единичный. Что касается политических оценок, то можно заниматься демагогией и популизмом, но в реальности это явление, которое имеет место, и если их не будет много, то это не трагедия».
Что касается преступности в целом, Георгий Глонти не видит кардинальных изменений – «они остаются на уровне статистической погрешности», говорит он. Впрочем, в одном сходится большинство специалистов – данные могут не отражать всей картины в вопросе семейного насилия. В 2020-м (с января по октябрь) было зафиксировано 4562 таких случая, что на 8,54% больше чем в прошлом году. Однако многие правозащитники утверждают, что жертв семейного насилия значительно больше. По словам Байи Патарая, главы НПО «Сапари», в их организацию в основном обращаются женщины, которые либо не хотят обращаться полицию и ищут альтернативный способ защиты, либо те, кто уже искал поддержку в органах, но не получил:
«Я могу сказать на примере одной нашей неправительственной организации, что обращаемость внушительно возросла. Она удвоилась во время карантина, и потом, к сожалению, случаев не стало меньше. Эти случаи фемицида показывают, что усилий государства в противодействии насилию над женщинами недостаточно. У нас есть проблема с менталитетом, с образованием, в последнее время я часто критикую и СМИ. Случаи фемицида нужно освещать, но придерживаться необходимых стандартов, потому что им, как и случаям суицида, характерно подражательство».
Причиной роста подобных случаев во многом послужил карантин, объявленный весной 2020-го. Тогда жертвам семейного насилия впервые пришлось находиться рядом с агрессорами 24 часа 7 дней в неделю. Впрочем, и после снятия ограничений число таких случаев не сократилось, утверждает глава Сети защиты от насилия Элисо Амиреджиби:
«Жертвы (во время карантина) вели себя максимально тихо. Я могу сказать на нашем примере – 17 лет мы работаем над этой темой, поддерживаем связь с нашими бенефициарами. У наших психологов есть специальные кодовые способы общения с ними. И вот когда они (во время пандемии) общались с женщинами, большинство из них попросили временно прекратить это общение. Страх стал еще больше, чем был до того (…) Во время пандемии (женщина) все время находилась дома, вела себя так, как от нее требовали, а потом, когда все вернулось к, скажем так, привычной жизни, мужчине вновь разонравилось ее поведение. К сожалению, мы ожидали этого, и эти ожидания оправдались – буквально дня нет без ужасных новостей».
Не обошла стороной эту тему и Народный защитник Нино Ломджария, представляя свой годовой отчет:
«По данным за 9 месяцев, убиты 19 женщин, зафиксированы 23 попытки убийства женщин. Мероприятия, проводимые государством, не полностью отвечают нуждам (жертв семейного насилия). Остается довольно низким уровень информированности населения о сервисах, предлагаемых государством жертвам семейного насилия».
Среди других тем, ставших особо актуальными в прошедший год – положение прав человека в медицинской сфере, говорит Нино Ломджария:
«На фоне роста числа инфицированных коронавирусом, становится сложнее оказывать населению адекватную медицинскую помощь. СМИ периодически сообщают о случаях запоздалой госпитализации и лечения, что приводит к гибели пациентов. Подобные факты вызывают у общественности вопросы к эффективности принимаемых государством противоэпидемических мер. Народный защитник Грузии призывает Минздрав предоставить общественности информацию о результатах расследования таких случаев и принятых мерах».
Оценивая прошедший год, грузинские правозащитники неоднократно упоминали тему парламентских выборов. Условно они делят 2020-й на 3 периода – предвыборный, день голосования и последующий за выборами. Главным вызовом в предвыборный период оставались давление и угрозы по политическим признакам. НПО «Справедливые выборы» (ISFED), к примеру, зафиксировало 37 таких случаев, в период с 29 сентября по 21 октября. О последствиях подобных действий журналистам рассказала Элене Нижарадзе, в то время – исполнительный директор ISFED:
«Такие факты по отношению к представителям или сторонникам оппозиции расследуются тенденциозно, налицо попытки повлиять на них, чтобы те не участвовали в кампании. У граждан возникает определенный дискомфорт, они боятся участвовать в мероприятиях и собраниях, организованных в предвыборный период оппозиционными политическими партиями. Люди боятся, что после этого они перестанут получать социальную помощь».
Главная рекомендация, данная ISFED правоохранительным органам и местным властям – своевременное расследование подобных случаев.
Голосование 31 октября также сопровождалось десятками подобных инцидентов. Были зафиксированы факты насилия, давления и нападения на наблюдателей и представителей СМИ, использования административного ресурса, утверждает омбудсмен Нино Ломджария. Расследование по большинству таких фактов даже не начиналось. Кроме того, судебная власть и избирательная администрация оставили без внимания большинство жалоб, поданных заинтересованными лицами по поводу существенных нарушений и несоответствий в итоговых протоколах.
«Это спровоцировало общественный протест и недоверие к избирательному процессу. Из-за выявленных на выборах нарушений в стране начался политический кризис. Положение усугубляет тяжелая эпидемиологическая ситуация и экономический кризис», – сказала омбудсмен.
Недовольство граждан, несогласных с итогами выборов, вылилось в протестные акции. Проходили они возле здания парламента в Тбилиси, а затем переместились к зданию ЦИК, где 8 ноября против митингующих были применены водометы. Многие участники акции были задержаны. Неправительственный сектор раскритиковал действия правоохранителей, например, «Институт исследования демократии» (DRI), назвал использование водометов и слезоточивого газа против мирных демонстрантов «незаконным, необоснованным и непропорциональным».
«Закон «О полиции» считает слезоточивый газ и водометы активными спецсредствами. До их использования полиция обязана предупреждать граждан. Этого не было сделано», – сказано в заявлении.
Его попытался опровергнуть замминистра внутренних дел Каха Сабанадзе:
«Полиция применила пропорционально силу, более того, в течение всего дня МВД обеспечивало безопасность участников акции протеста у здания парламента и защищало их свободу слова и выражения. Только к вечеру у здания ЦИК протест вышел за рамки, установленные законом о свободе выражения и мирных собраниях, и принял насильственный характер».
Власти до сих пор продолжают настаивать на своем, заявляя, что митингующие были предупреждены о намерениях полиции. Как и многие, неправительственные организации в своих отчетах действия правоохранителей продолжают считать незаконными. Например, НПО «Демократическая инициатива Грузии» (GDI) заявляла: «Это грубое нарушение конституционных свобод граждан», акция у здания ЦИКа носила мирный характер, была на момент применения водометов немногочисленной и не преследовала цели захватить какой-либо объект. А омбудсмен сказала: «Использование водометов в холодную погоду можно приравнять к жестокому обращению».
В целом, подводя итоги года в сфере защиты прав человека, правозащитники отмечают, что наблюдались если не ухудшения, то явный паралич. В одном из своих исследований НПО «Индекс демократии» оценивает работу профильного парламентского комитета:
«Рекомендации, которые парламент удовлетворил полностью или частично, почти всегда исполнялись без участия профильного комитета. В редких случаях участие комитета ограничивалось представлением обязательного заключения. Рекомендации омбудсмена исполнялись парламентом в основном по инициативе других комитетов, правительства или группы парламентариев. «Индекс демократии» призывает членов комитета по правам человека новоизбранного парламента активно использовать широкие полномочия и инструменты, предоставленные комитету парламентом», – сказано в заявлении НПО.
Кстати, одной из первых инициатив парламента 10-го созыва стал законопроект об амнистии. Принять его планируют до весны 2021-го, а пока он будет дорабатываться, сообщил на одной из пресс-конференций председатель парламентского комитета по защите прав человека и гражданской интеграции Михаил Сарджвеладзе:
«Законопроект предполагает освобождение от уголовного наказания осужденных, которые до 11 декабря 2020 года совершили преступления по статьям, перечисленным в законопроекте. Среди них нет статей о таких преступлениях, как убийство или семейное насилие. В законопроекте есть несколько принципиальных подходов. Если преступление связано с нанесением ущерба, условием освобождения будет его возмещение, а в некоторых случаях – согласие пострадавших. Также в некоторых случаях условием будет отсутствие (прежней) судимости. В законопроекте есть большой список преступлений, подлежащих амнистии. Это, например, воровство, повреждение имущества, разные категории нанесения телесных повреждений и т.д.».
Между тем многие статьи вызывают ряд вопросов у лидера политического объединения «За справедливость» Эки Беселия:
«Когда я детально ознакомилась с этими статьями, у меня осталось впечатление, что эти 44 статьи включены лишь для количества. Я никогда не сталкивалась с такими статьями за 13 лет своей адвокатской практики. Например – неправильная установка пилорамы, неправильное использование бухгалтерских записей, повреждение и раздел военного имущества, несколько других неактивных статей. Я не увидела в этом логики. Говорится о военных преступлениях и называется несколько статей, а я даже и не припоминаю, чтобы кого-нибудь осуждали по ним».
Поэтому Эка Беселия считает, что при составлении документа «Грузинская мечта» преследовала узкопартийные цели:
«У меня осталось впечатление, что с учетом своего испорченного политического имиджа «Мечта» решила в качестве первой инициативы представить этот акт гуманизма. В нем должен быть смысл, чувство справедливости и политического согласия, однако этого они не учли. Например, оставляет много вопросов дело Георгия Руруа (дело совладельца ТВ «Мтавари»). В проект вошла статья «хранение оружия», но не статья о его ношении (по которой был осужден Руруа), которая могла бы быть внесена в документ».
Более того, такое происходит впервые за несколько десятилетий, утверждает лидер «Европейской Грузии» Гиги Угулава:
«Мы услышали, что амнистия не коснется политзаключенного Георгия Руруа. Я хочу напомнить, что любая амнистия, проводившаяся за последние 30 лет, всегда предусматривала статью о незаконном ношении оружия, в том случае, если человек был осужден впервые. Если амнистия не учтет этого, значит, это просто амнистия для «легализации» собственных грехов», – цитирует Угулава «Грузия Online».
Впрочем, до утверждения документа остается еще несколько месяцев, и как сообщил Михаил Сарджвеладзе, в его доработке могут участвовать все заинтересованные лица. Однако представители оппозиции и ряда НПО считаю, что это лишь слова. А подкрепил их опасения лидер парламентского большинства Ираклий Кобахидзе, заявивший на одной из пресс-конференций:
«Этот законопроект настолько детально доработан, что в вопросе состава статей мы не ожидаем изменений. Этот законопроект коснется приблизительно 1000 заключенных. Что касается тех людей, которых представители радикальной оппозиции называют политическими заключенными, то этот законопроект их не касается ни в какой форме».
Положением с правами человека в Грузии явно озабочены и за пределами государства. На это указывает решение представительства Евросоюза выделить Грузии 3 миллиона долларов на развитие сферы защиты прав человека: «защита прав человека является императивом для дальнейшего восстановления после пандемии», – отмечает местное представительство Евросоюза. Сумма эта будет потрачена до 2023 года на проекты по пяти направлениям.
«Это укрепление государственных учреждений, ответственных за разработку, мониторинг и реализацию политики в области прав человека; содействие правоохранительным органам и национальным правозащитным учреждениям; защита прав меньшинств и уязвимых групп; продвижение прав человека на местном уровне и информирование граждан Грузии о правах человека и механизмах их защиты», – говорится в письменном заявлении представительства Евросоюза.
Положительного за этот год правозащитники отмечают немного, но практически все отмечают новшества в Трудовом кодексе. Во-первых, был увеличен штат трудовой инспекции, кроме того, на предприятиях с особым режимом работы, где Трудовой процесс предусматривает непрерывный режим более восьми часов, нормированное рабочее время не должно превышать 48 часов в неделю. Также законом регулируется режим работы для несовершеннолетних, от 16 до 18 лет. В частности, продолжительность рабочего времени не должна превышать 36 часов в неделю и шести часов в день.
