ПРАГА---Секреты победы. Коронавирус и война – главные события года в Азербайджане, которые затмили все остальное, и радикально изменили жизнь в стране. О политических итогах года военных побед и продолжающейся пандемии мы беседуем с азербайджанским политологом Лейлой Алиевой.
– В этом году было довольно много событий, изменивших жизнь Азербайджана, но я предлагаю исходить из хронологии и начать с коронавируса. Как пандемия изменила жизнь Азербайджана, как она стала политическим, социальным, экономическим фактором?
– Пандемия охватывает все страны, приблизительно одни и те же проблемы возникают, но каждая страна справляется с ней в силу особенностей своего государственного управления. С одной стороны, это была проблема, которая как бы объединила Азербайджан со всеми другими странами, но с другой стороны, она тоже выявила какие-то особенности, недостатки государственного управления. Была видна непоследовательность в принятии решений, например, по карантину. Хотя, ресурсы были очень большие, и поначалу Азербайджан даже лидировал в плане ресурсов для разрешения этой проблемы. Понятно, что со статистикой на первом месте была Грузия, там меньше всего было инфицированных, Грузия справлялась с этим именно в силу более эффективной практики и стратегии, особенно на начальном этапе. А Азербайджан справлялся с этим за счет ресурсов.
Я думаю, что в конечном итоге стал давать сбой именно механизм госуправления, было очень мало профессионализма в принятии решений, не очень расточительными были траты на социальную защиту населения. Много людей жаловалось на то, что компенсация была очень маленькая, всего 190 манатов, около 100 долларов, и были очень большие ограничения по категориям граждан, которые могли получить эту поддержку.
На второй стадии ситуация была сложнее. Это, с одной стороны, соответствует общемировой практике, идет серьезное повышение заболеваемости во многих странах. А в Азербайджане, в Грузии и в Армении общая тенденция еще осложнялась событиями социально-политическими.
– Вернемся к началу года, когда ритмы пандемии совпали с процессами, которые некоторые в Азербайджане называли «авторитарной модернизацией», а кто-то просто внутривластной интригой. Как все это накладывалось друг на друга, при том, что одновременно шли непростые процессы в оппозиции?
Пандемия была использована правительством для того, чтобы усилить давление на оппозицию и людей, которые, как правило, являются потенциальным протестным электоратом
– Пандемия задержала процесс этой модернизации. Но я думаю, основные замены и назначения были сделаны до того. Действительно, шла тенденция к модернизации, хотя оппозиция смотрела на это более скептически, оценивала это как, скорее, имитацию, чем серьезную модернизацию, полагая, что замена олигархов какими-то молодыми кадрами еще не означает замены системы управления. Усилилось также во время пандемии давление на оппозицию. Многократно в своих речах, связанных с пандемией, президент выбирал своей мишенью для критики оппозицию, хотя, в общем-то, все говорили, что в этот момент нужно единство и объединение всех сил страны для того, чтобы бороться вместе. Был при этом оппозиции предложен властью диалог, на который пошли не все партии – основные оппозиционные партии отказались от этого диалога. Да, я думаю, что пандемия была использована правительством для того, чтобы усилить давление на оппозицию и людей, которые, как правило, являются потенциальным протестным электоратом.
– И между волнами пандемии, когда более или менее улеглась первая и еще не началась вторая, Азербайджан пошел на активные действия в Карабахе. Это как-то увязывалось с политическим, экономическим, эпидемиологическим, внешнеполитическим календарями?
– До карабахских событий были события в Товузе в июле, и очень многие смотрели на них, во-первых, как на сигнал о том, что не только стороны конфликта в нем участвуют, что интерес и мотивация третьих сторон тоже сильны. Очень многие аналитики обращали внимание на то, что нарушение прекращения огня географически было достаточно далеко от обычного фронта военных действий, но было очень близко к стратегическим газопроводам и нефтепроводам. Во время этого столкновения, кроме того, случилась очень серьезная вещь: по сути, вторая фаза конфликта началась с убийства генерала (Полада Хашимова – Э.К.) который оказался, в конечном итоге, почти национальным символом, это мобилизовало население, и (Ильхаму) Алиеву пришлось столкнуться с тем, что статус-кво в карабахском конфликте – это не просто статус-кво. Что в этом вопросе зреют какие-то социальные явления, которые в конечном итоге прорвутся, и достаточно сильно. Что недовольство статусом-кво в азербайджанском обществе, в общем, достигает достаточно высокого уровня и представляет угрозу политической стабильности.
Эта широкомасштабная война, которая разразилась в сентябре, была для многих в Азербайджане неожиданностью, и тем более, что она зайдет так далеко, до взятия Шуши
Но то, что случилось в сентябре, для многих было, конечно, все-таки неожиданностью. Потому что, например, апрельские события 2016 года показывали, что внешние державы не дадут возможность этому конфликту выйти за какие-то рамки. Региональные державы, которые являются заинтересованными сторонами в этих конфликтах, все-таки предпочитают видеть статус-кво, а не широкомасштабную войну. И эта широкомасштабная война, которая разразилась в сентябре, была для многих в Азербайджане неожиданностью, и тем более, что она зайдет так далеко, до взятия Шуши. И тем более это было достаточно неожиданным решением для правительства, которое, в принципе, всегда считалось с интересами больших держав и оставалось в рамках переговорного процесса.
– А сама власть 27 сентября ожидала, что все зайдет так далеко – до взятия Шуши?
– Я думаю, что вообще-то все шло к тому в регионе, чтобы эта война разразилась. Были достаточно серьезные сигналы со всех сторон – скажем, закупка оружия Азербайджаном у разных партнеров, военные учения, постоянные в регионе, но буквально накануне учения, организованные и Россией, и Турцией. Очень странная радикализация в риторике и в некоторых действиях армянского правительства: воспоминания о Севрском договоре, частые поездки руководителей в Шушу, заседания парламента в Шуше и т.д. Все это очень сильно нагнетало обстановку. Но опять-таки говорю, люди были уверены, что нет интереса к большой войне со стороны крупных центров силы. Ожидал ли кто-то из лидеров, сложно сказать. Я думаю, что обе стороны показывали, что готовы к военным действиям, но оказалось, что Азербайджан подготовлен лучше – в военном отношении, в плане планирования и т.д.
– И что теперь с внутриполитической стабильностью? Вроде бы, Алиев – абсолютный триумфатор, но есть немало скептиков, которые говорят, что дальше все будет сложнее, и что ему довольно многое припомнят, прежде всего, уступки Москве в вопросе миротворцев, сама идея которых не воспринималась в Азербайджане никогда.
Большинство все-таки считает, что освобождение Шуши было демонстрацией силы азербайджанской армии вопреки ожиданиям России
– Ну, во-первых, было много недовольных тем, что Алиев почему-то все-таки остановился после Шуши. Хотя триумф армии объединил людей и все воспринималось как победоносное шествие, было непонятно, почему он остановил его после Шуши. Этот вопрос остался неразгаданным. Второй вопрос, который остался неразгаданным: почему пришли русские войска? Т.е. понятно, что была какая-то договоренность. Существует мнение, что Россия не вмешалась, потому что была договоренность, что за то, что Азербайджан дойдет до каких-то пределов, придут русские войска. Есть, опять-таки, спорная такая версия: что Россия не ожидала, что Азербайджан зайдет так далеко, до Шуши. Другие считают, что это тоже входило в определенные договоренности. Но большинство все-таки считает, что освобождение Шуши было демонстрацией силы азербайджанской армии вопреки ожиданиям России.
Но главное, конечно, это очень радикальный отход от национальной концепции безопасности и государственного строительства – привод российских миротворцев. Вообще, все, кто вышли из народно-освободительного демократического движения конца 80-х годов, однозначно оценивают это как очень негативный факт, и считают, что это создает большие угрозы безопасности не только для Азербайджана, но вообще для всего региона. И для любых прозападных проектов в регионе. Наличие русских миротворцев подрывает не только суверенность Азербайджана, но и попытки вообще всех стран Закавказья интегрироваться в Европу и в евроатлантические структуры.
– Некоторые наблюдатели по этому поводу предполагают, что Азербайджан предпочитает этому – или делает вид, что предпочитает – некие альтернативные альянсы и центры силы, вроде тех, которые сейчас названы «платформой шести» с подачи (Реджепа) Эрдогана. Насколько возможно появление такого центра силы, насколько действительно возможна новая жизнь в этом регионе, после возможного его раскрытия, разблокирования всех коридоров?
– Я думаю, что азербайджанское общество разделено – правда, разделено не пополам. Есть социальная прослойка, лояльная правительству, близкая к бюрократии, которая считает, что все в порядке, и при участии турецких войск ситуация может быть под контролем, и все идет по плану. Другая часть – это, в основном, оппозиция, и, я бы сказала, большинство населения – считает, что присутствие русских войск губительно, но в качестве альтернативы, чтобы как-то выходить из этой ситуации, они предлагают усиление, например, альтернативных блоков вроде ГУАМа, а если бы к ГУАМу присоединилась бы еще Турция…
Приход российских войск, наоборот, еще более обострил противоречия в обществе, хотя война на какой-то период объединила его, и даже оппозиция объявила мораторий на критику правительства на два месяца
Так что сейчас все лихорадочно думают, как выходить из ситуации с русскими миротворцами. При этом первая группа говорит, что все это преувеличенные страхи, но очень много говорится о том, что вместо 1960 миротворцев уже количество всего персонала достигло 5 тысяч, и оно будет увеличиваться. Т.е. приход российских войск, наоборот, еще более обострил противоречия в обществе, хотя война на какой-то период объединила его, и даже оппозиция, как вы знаете, объявила мораторий на критику правительства на два месяца. Но все равно сейчас все возвращается на свои места, и не исключено, что какой-то кризис наступит еще до истечения пяти лет пребывания российских войск. Потому что все-таки традиция в азербайджанском государственном строительстве связана именно с независимостью от России, и вот эта непоследовательность и радикальный серьезный отход от этого принципа, чреват всякими последствиями.
