«“Грузинская мечта“ не сможет находиться у власти всегда. Завтра, послезавтра или годы спустя ей придется перейти в оппозицию. Но есть лишь один вариант победы кого-либо над нами – этот кто-то должен быть национальным и вместе с тем реально и истинно европейским. Удовлетворив эти два критерия, с искренностью и правотой, такая партия сумеет выиграть у “Грузинской мечты” на каких-нибудь будущих выборах», – заявил 26 июля в эфире ТВ «Имеди» исполнительный секретарь правящей партии Мамука Мдинарадзе. Он низко оценил шансы нынешних конкурентов и выразил уверенность в том, что «Мечта» «непременно одержит победу» на парламентских выборах 2024 года.
Ее противники обычно считают, что смогут куда более успешно апеллировать к национальным чувствам, формировать повестку в сфере евроинтеграции или обещать социальные бонусы. История грузинских выборов помнит немало случаев, когда оппозиционные объединения полагали, что в связи с одной из актуальных тем выглядят ярче и убедительнее, чем конкуренты, и концентрировались на ней. Но по итогам голосования выяснялось, что избиратели ждали от них чего-то другого, несмотря на приоритеты, перечисленные в ходе опросов. Выборы всегда напоминают знаменитую «параллельную» битву при Йене и Ауэрштедте достопамятной кампании 1806 года – противоборство развертывается одновременно во множестве пунктов, и успех лишь в одном из них мало что значит. Победа или поражение оппозиции, по сути, являются средним арифметическим и зависят от ее способности освоить всю предвыборную проблематику.
Как партии увязают в тех или иных темах? В сложном для понимания, притянувшем внимание критиков романе «Дом листьев» Марк З. Данилевски развернул метафору таинственного здания, структура которого постоянно меняется, открывая его обитателям новые манящие и смертельно опасные пространства. Участники дискуссии об этом феномене полагали, что «трансформации дома отражают психологию входящего», а «отсутствие тактильной информации заставляет каждого формировать собственный образ окружающего пространства». Один из них настаивал на том, что дом является «генератором солипсизма» и его стены и комнаты «сжимаются, расширяются, разворачиваются, соединяются, но всегда точно соответствуют вашему состоянию». «Субъективность оказывается во главе угла. Бесконечный Коридор, Прихожая, Большой Зал, Спиральная Лестница существуют для всех, но их размеры и даже внешний облик от случая к случаю меняются». Критикуя провалившихся политиков за то, что они, преувеличив значение одних проблем, пренебрегли другими, комментаторы обычно указывают на перечисленные в соцопросах приоритеты. Но и опросы отражают совокупность субъективных состояний и комбинацию факторов в конкретный момент времени, который больше не повторится, и, оглядываясь на них, лидерам все же необходимо сверяться с интуицией.
Аберрация восприятия играла с ними злые шутки. В конце 2007 года оппозиция приковала себя к темам безоговорочной смены власти, защиты прав человека и прекращения полицейского насилия. Ее аргументы казались неотразимыми и привлекли значительную часть электората, но при этом были «оголены» и фактически отданы на откуп властям проблемы экономического развития, восстановления целостности страны и т. д. По ряду вопросов лидеры объединенной оппозиции, многоголосо импровизируя, говорили что-то свое, иногда слишком общее или противоречащее взглядам соратников. В итоге «среднее арифметическое» различных факторов, оказалось меньше, чем они рассчитывали. В ходе президентских кампаний 1995 и 2000 годов Джумбер Патиашвили активно эксплуатировал социально-экономические темы, а также доказывал, что в советском прошлом Эдуард Шеварднадзе творил куда более плохие вещи, чем он сам: незадолго до голосования он буквально «зацикливался» на этом, что неудивительно с учетом его роли в трагических событиях 9 апреля 1989 года. Но Патиашвили явно не хватало внятных, продуманных заявлений по внешней политике, интерес к которой в те годы (особенно во втором случае) был очень высок. Условно говоря, если в социальной сфере он выигрывал со счетом 3:2, то «на международном поле» уступал бывшему министру иностранных дел СССР 5:1, и что-то похожее происходило в других «параллельных матчах». Бидзина Иванишвили достиг успеха в 2012-м во многом благодаря тому, что обеспечил выработку привлекательных лозунгов по всему спектру проблем и добился предвыборной унификации мнений партнеров. Ту кампанию нельзя назвать блистательной, но она была продумана и системна.
Иногда «зеленые» игнорируют целые массивы несвязанных с экологией вопросов, радикальные националисты не видят ничего за пределами антииммиграционной повестки, а кто-то считает, что судьба страны зависит лишь от легализации/запрета марихуаны. Но лидеры партий, претендующих на всю полноту власти, не должны терять из виду любые темы, даже если они не кажутся приоритетными. В данном контексте у реплики Мдинарадзе может обнаружиться двойное дно. Он будто бы призывает оппонентов схватиться с «Мечтой» на полях национализма и евроинтеграции и говорит: вот главное направление, тут решится судьба выборов. Вероятно, действительно главное (хотя в «Доме листьев» кому-то казалось, что Зал больше Прихожей, а кому-то наоборот), но в любом случае не единственное. Оппозиционеры, по сути, отвернулись от экономики и все глубже втягиваются в зону, где «Грузинская мечта» подготовила прикрывающие друг друга оборонительные позиции. Характерный дисбаланс их внимания может быть признаком ошибочных расчетов.
Прошли времена, когда правящая партия обещала избирателям создать миллион рабочих мест («Союз граждан» в 1995-м; автор экономической программы партии Ладо Папава позже утверждал, что этот лозунг с ним не согласовывали), а оппоненты полемизировали с ней на уровне «Посмотрите по сторонам! Люди голодают!» Грузия из полуфеодальной-полусоциалистической страны начала превращаться в капиталистическую. Она далека от идеального состояния, но сегодня многие граждане связывают будущее своих семей с частным сектором, некоторые из них почувствовали себя собственниками, востребованными на рынке специалистами, бизнесменами – для этого потребовалось не только изменение законов, но и время для формирования нового мировосприятия. У них появились свои интересы, стандарты потребления и запросы, и они отличаются от смутных, плохо осознанных ощущений испуганного, обездоленного социума 90-х и «нулевых». Вокруг этих людей возникают зоны влияния, которые втягивают родственников, друзей, наемных работников; они хотят больше знать об экономических перспективах, вести бизнес в безопасных и стабильных условиях. Борьба партий хоть и принимается во внимание, но обычно раздражает их и приводит к мечтам о деполитизации общества или об увеличении влияния имущих на политику. Ежедневно они вместе с другими тоскующими по позитиву гражданами получают десятки упакованных в новостной формат сообщений об экономическом росте, инфраструктурных проектах, новых шансах. Аргументы правительства нередко являются демагогическими или попросту лживыми, но на этом направлении входят в массовое сознание как нож в масло, так как оппоненты в 99% случаев либо реагируют на уровне кратких возгласов вроде «Люди голодают! При нас такого не было/не будет!», либо молчат, концентрируясь на более важных, по их мнению, темах. «Грузинская мечта» проводит эту линию без фанатизма, в фоновом режиме, возможно, оглядываясь на негативный опыт «Нацдвижения», переборщившего с пропагандой экономических достижений в 2010-12 годах (и, вероятно, перед кризисом 2007-го). Но ненавязчивые сообщения все же оседают в коллективном бессознательном.
В словосочетание «быть национальным» вкладывают миллионы смыслов. Для многих консерваторов важнее всего защита традиционных ценностей от чуждых им либеральных веяний, и в данном аспекте «Мечта» чувствует себя достаточно уверенно, заключив стратегический альянс с Грузинской православной церковью, служители которой с энтузиазмом приняли на себя роль арбитров, определяющих, что является истинно национальным, а что нет. Примером слаженных действий духовных и светских властей может послужить раскрученное перед выборами 2020 года «Дело картографов» или противодействие акциям ЛГБТ-сообщества. В этом секторе националистического поля «Мечта» чувствует себя уверенно, но испытывает сложности в связи с негативной реакцией части населения на «понаехавших» россиян. Она не намерена пересматривать «политику открытых дверей», поэтому, вероятно, попытается подорвать пропаганду своих конкурентов, изображая их оголтелыми, опасными для стабильности страны этнонационалистами, «провинциальными фашистами», как говорили в 1992-м противники Гамсахурдия. Тем не менее это направление останется для «Мечты» проблемным. Сложности перед выборами могут возникнуть у нее и в связи с ключевой национальной идеей – восстановлением целостности страны, вернее, со связанными с ним предположениями.
Противники правящей партии утверждают, что после начала войны в Украине она заняла неправильную позицию, отошла от Запада и сблизилась с Россией, поэтому после поражения последней не сумеет привести Грузию к объединению и к вступлению в НАТО и ЕС. Часто такому утверждению сопутствует другое – о непременном крахе «Грузинской мечты» после триумфа Украины. К слову, на что-то похожее надеялись противники Франко перед победой союзников во Второй мировой, но они так и не взяли власть в Испании. Эта ставка сыграет, если к 26 октября 2024 года (дню выборов) боевые действия завершатся с ожидаемым результатом, в противном случае «Грузинская мечта», которая неустанно твердит, что защищает страну от бедствий войны, извлечет пользу из своей пропаганды.
Она стремится нейтрализовать и последствия возможного повторного отказа от предоставления Грузии статуса кандидата в члены ЕС – часть оппозиционеров убеждена, что это уничтожит «Мечту». Месяц назад ее председатель Ираклий Кобахидзе сделал характерное заявление: «Если “глобальная партия войны” [исходное словосочетание воспринимается и как “партия глобальной войны” и едва ли подобрано случайно] решит не предоставлять Грузии статус, она может отодвинуть одну страну в сторону [от поддержки решения], и в этом случае нам не дадут статус. В таких условиях для нас очень важна сильная поддержка любой страны. Есть риски – даже если “глобальная партия войны” отодвинет одну из 27 стран, мы не получим статус кандидата… наши шансы, грубо говоря, одна двадцать седьмая, представьте о каких рисках идет речь. Это примерно 4%, даже меньше». Многие критики правящей партии отмахиваются от рассуждений о транснациональной «партии войны», которая давит на грузинские власти, чтобы открыть «второй фронт», как от махрового конспирологического бреда, но зерна сомнений тем не менее прорастают в щедро унавоженной пропагандой почве.
Судя по опросу, проведенному в начале года CRRC по заказу Zinc Network и при поддержке USAID, в общей сложности 31% респондентов считают, что «российско-украинская война фактически была спровоцированным Западом противостоянием», 25% придерживаются противоположного мнения. 29% думают, что Запад хочет втянуть Грузию в войну, 38% не согласны с ними. 40% полагают, что к этому стремятся украинские руководители, 29% так не думают. 34% считают, что того же хочет грузинская оппозиция, 35% не согласны с этим утверждением. На длинной дистанции пропагандистская машина «Мечты» за счет превосходства в ресурсах обычно действует эффективнее, чем разрозненные структуры ее оппонентов, и можно предположить, что призрак «второго фронта» станет ключевым фактором, вокруг которого партия Иванишвили выстроит оборону, если Грузия в конце года все же не получит статус кандидата на вступление в ЕС. Здесь она попытается удержать позиции, убеждая лоялистов в том, что Грузию хотят втянуть в войну (судя по опросу, ее усилия не пропадают втуне). А приманивать колеблющихся она будет не яростными спорами об Украине или сущности евроатлантического выбора, а глянцевыми картинками мирной, спокойной, улучшающейся благодаря экономическому росту жизни. Этот «смежный» нарратив вливается в информационное пространство полноводной рекой, но оппозиция фактически не обращает на него внимания и концентрирует все силы на обозначенных Мамукой Мдинарадзе участках так, словно собирается штурмовать в лоб линию Мажино, а заодно и Маннергейма.
Эдуард Шеварднадзе вряд ли лишился бы власти по итогам парламентских выборов 11 октября 1992 года, поскольку многое тогда решалось за пределами избирательных участков. Новый парламент появился на свет через девять месяцев после государственного переворота, и главной целью было «загнать туда все партии» (эту фразу повторяли за кулисами очень часто). Тем не менее Шеварднадзе хотел, чтобы в высшем законодательном органе доминировали лояльные ему функционеры и представители интеллигенции, а не члены радикальных партий, которые активно участвовали в национально-освободительном движении, а затем вступили в конфликт с президентом Гамсахурдия. Шеварднадзе не доверял им и в течение последующего десятилетия вытеснил на обочину политической жизни при одобрении старой элиты, считавшей «неформалов» социально чуждыми и опасными. Блок, на который опирался бывший лидер грузинских коммунистов, без особых затей назвали «Мир». Шеварднадзе постоянно говорил о мире, о том, что добился прекращения боевых действий в Цхинвальском регионе и обратился к вооруженным «звиадистам» с «Манифестом примирения». Правда, в середине августа вспыхнула война в Абхазии, однако после достигнутых 3 сентября договоренностей масштабные столкновения прекратились на несколько недель. Потеря Гагрского района в начале октября не успела оказать негативного влияния на голосование – оставшегося времени было достаточно для того, чтобы инстинктивно сплотиться вокруг военно-политического руководства, но слишком мало для критического осмысления его действий. «Звиадисты» не признавали выборы легитимными и называли Шеварднадзе первопричиной всех войн и бед, однако практически ни одна националистическая партия так и не приблизилась к миролюбивой риторике. Они продолжали использовать лозунги бескомпромиссной борьбы, но, в отличие от периода выборов 1990 года, их воспринимали без восторгов – обыватель жаждал мира и спокойствия даже в стилистическом аспекте. А в 2012-м боевые действия не велись, но лидер оппозиции Бидзина Иванишвили тем не менее использовал в своих интересах страх перед их возобновлением, поскольку воспоминания о войне 2008 года продолжали кровоточить.
Как бы парадоксально не прозвучало, сегодня его устраивает и то, что Михаил Саакашвили по-прежнему бомбардирует информационное пространство сообщениями о состоянии своего здоровья и перспективах освобождения (один компьютерщик остроумно сравнил процесс с DDoS-атакой). Дело в том, что расклад сил на этом направлении вряд ли изменится – поклонники Саакашвили по-прежнему будут боготворить его, а противники ненавидеть и консолидироваться вокруг «Грузинской мечты» при малейшей угрозе его возвращения к власти. Есть и люди, которые не считают проблемы Саакашвили интересными и актуальными несмотря на то, что он продолжает присутствовать в повестке, отвлекая внимание части электората от действий других оппозиционных партий (например, «Лело»). С колокольни «Мечты» этот вопрос выглядит как типичный «позиционный тупик», и она вряд ли будет возражать против того, чтобы он продолжал высасывать энергию ее противников. Очевидно, что Саакашвили не остановится и, возможно, совершит новые ошибки вроде недавней. Когда его лоббисты, согласно требованиям законодательства США, опубликовали документы о работе по вопросу Саакашвили, в них обнаружилась запись о выработке стратегии убеждения американских сенаторов в необходимости введения санкций против Грузии. Если бы в ней говорилось о министрах, лидерах правящей партии или сотрудниках пенитенциарной системы, реакция была бы менее нервной, но упоминание страны возмутило многих, чем не преминула воспользоваться «Грузинская мечта». Саакашвили и его партнеры не поработали над формулировками тщательно и допустили грубый промах.
Бросив взгляд на дискуссии последних лет, можно заметить, что состязание за титул «самого национального, самого европейского» привело к нагромождению громогласных деклараций, их интерпретаций и субъективных оценок – критерии выдумывают на ходу и подгоняют под конкретные ситуации. Этот процесс выгоден партиям, которые располагают сильными пропагандистскими структурами – даже если «Грузинская мечта» является на 100% антинациональной и антиевропейской, у нее есть ресурсы для того, чтобы убедить значительную часть электората в обратном. Можно вспомнить кампанию 1999 года, когда рекомендованные «Союзу граждан» Борисом Березовским российские консультанты (политическое и материальное обеспечение их работы в основном осуществлял глава МПС РФ Николай Аксененко, который несколькими месяцами ранее едва не стал премьер-министром при поддержке того же Березовского) предложили внедрить в общественное сознание биполярную модель «Шеварднадзе против Абашидзе» (и, соответственно, «Союз граждан» против «Возрождения»). Были подготовлены телевизионные сюжеты, газетные статьи иллюстрировали рисунками с россыпью партий-планет на орбите Абашидзе и Шеварднадзе, прикормленные эксперты с глубокомысленным видом рассуждали о прозападном векторе президента, патриотическом выборе главы аджарской автономии и т. п. Оторванные от реальности слова затопили информационное пространство, и лишь после голосования многие граждане осознали, что их обманули, подвели к ложному выбору, и между двумя пирамидами персоналистской власти не было принципиальных различий.
Повестка оппозиционных партий переполнена предположениями, которые начинаются с «если» («Если не дадут статус…», «А если да?!», «Если против Иванишвили введут санкции…», «Если все объединятся…», «Если люди соберутся и выйдут…», «А если нет?!») и нередко связаны с событиями, практически не зависящими от действий грузинских политиков (война, решения Евросоюза и т. д.). При этом они концентрируют усилия там, где правящая партия лучше всего подготовилась к обороне, и лишь по остаточному принципу касаются социально-экономических и правозащитных проблем. Вместе с тем «Нацдвижение» продолжает продвигать кейс Саакашвили, который очень важен для него, но, судя по опросам последних полутора лет, не вызывает никаких принципиальных изменений в настроениях электората – все остаются при своем мнении и могут разве что ожесточиться. А многие лидеры небольших партий, по сути, превратились в политических комментаторов – они реагируют на импульсы, исходящие от крупных игроков, и ничего не делают самостоятельно. Вопросы, которые позволяют им попасть в фокус внимания, часто кажутся главными, но не всегда влияют на настроения избирателей. Интересный пример – сюжет с прослушкой священнослужителей перед выборами 2021 года: некоторые объединения говорили о нем очень много, будто бы отложив в сторону свои лозунги, и, возможно, верили, что неожиданный скандал позволит им быстро опрокинуть «Мечту», но сравнение результатов опросов и голосования показывает, что избиратель этого не оценил.
Когда речь заходит о победе оппозиции, комментаторы обычно вспоминают 2003 и 2012 годы, однако стоит обратить внимание и на местные выборы 2 июня 2002-го. В 2003 году, перед «Революцией роз», количество голосов, полученных правящим «Союзом граждан» (и «Возрождением» Абашидзе), несмотря на фальсификации, было сопоставимо с результатами оппозиции. А вот в 2002-м партия Шеварднадзе потерпела сокрушительное поражение – 2,37% голосов в столице (ниже 4-процентного барьера) и всего 70 мандатов в провинциальных собраниях (девятое место; для сравнения – победившие в общем зачете «Новые правые» получили 551 мандат). Предшествовавший поражению раскол в «Союзе граждан» не был единственной причиной. Специфика местных выборов сама по себе мешала прикрыться словоблудием о национальных интересах и их внешнеполитическом аспекте, полюсах и орбитах, в центре внимания оставались бедность, коррупция и муниципальная конкретика – асфальт, водоснабжение и т. д. Те выборы помнят не все, поскольку «Нацдвижение» и «Грузинская мечта» выпячивали свои победы 2003 и 2012 годов, достигнутые во многом за счет временных союзников, связывали их с превосходством одного объединения и, в конечном счете, одного лидера – Михаила Саакашвили в 2003-м и Бидзины Иванишвили в 2012-м. Успех 2002 года был общим – коррумпированную, деградировавшую «партию власти» победили разные силы: левые и правые, симпатичные и не очень; они практически не координировали усилия и порой атаковали друг друга. Исходя из результатов, ни одна из них не могла диктовать условия другим, и это подталкивало их к компромиссам. Неудивительно, что позже общий триумф задвинули за кулисы, а на авансцене оставили те победы, которые выглядели как единоличные.
Как бы банально ни прозвучало, чтобы выиграть выборы, для начала необходимо изучить и описать ситуацию в стране. Иногда политикам кажется, что большинство граждан по определению считает свою жизнь невыносимой, пышет гневом и мечтает сбросить правительство. Но человеку свойственно приспосабливаться к неблагоприятной среде, а затем с радостью принимать незначительные позитивные изменения – власти всегда пользуются этой особенностью психики. Оппозиции следует неустанно выявлять проблемы в разных сферах, не пренебрегая ни одной из них, объяснять, какую угрозу они несут и почему олигархический режим не хочет или не может с ними справиться, и предлагать свои варианты их решения. Это – скелет любой кампании, на который позже наращиваются удачные политтехнологические решения, яркие лозунги и имиджевые украшательства. Вывод «Долой власть!» – лишь финальный аккорд, ему предшествуют месяцы кропотливой работы с конкретными, беспокоящими граждан вопросами; ни одна победная кампания не начиналась с такого возгласа – она подводила к нему. А до того были опросы и фокус-группы, споры с озлобленными избирателями и кичливыми экспертами, беспрерывный мониторинг и анализ, который часто завершался признанием собственной слабости, изнурительная работа с неподатливыми цифрами и словами и, наконец, рождающееся в муках умение слушать людей.
Чтобы победить «Грузинскую мечту», нужно много работать. Прежде всего – над собой.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум