В Грузии продолжают обсуждать «рокировку Ираклиями». Бывший глава правительства Ираклий Гарибашвили стал председателем правящей «Грузинской мечты», а его предшественник на этом посту Ираклий Кобахидзе на днях будет утвержден парламентом в должности премьер-министра. В математике от перестановки слагаемых сумма не меняется, но всегда ли работает знаменитое правило в политике?
Комментаторы рассматривают кадровое решение основателя «Мечты» и фактического правителя Грузии Бидзины Иванишвили с двух ракурсов. Одни описывают «Грузинскую мечту» как единый субъект – к примеру, представитель оппозиционной партии «За Грузию» Бека Лилуашвили сказал: «Власть в стране находится в руках Иванишвили. Кто будет озвучивать и визуализировать эту власть – Кобахидзе или Гарибашвили – не имеет никакого значения». Других больше интересует баланс сил внутри правящей группировки; они выясняют, сделали ли фигуранты шаг вверх или вниз. Убедительных версий немного, поскольку помимо официальной иерархии в Грузии существует теневая и позиции политика необходимо рассматривать в обеих системах координат одновременно. Бывшие премьер-министры Гарибашвили, Квирикашвили, Бахтадзе, Гахария занимали один и тот же пост, но оперировали на разных ступенях властной пирамиды.
Видимая политическая система прозрачна, но в «тени» нужны вспомогательные инструменты. Поскольку на минувшей неделе правящую партию нередко называли «мафией» или «одной мафией» (в том смысле, что перестановки не изменят ее сути), можно взять типичную структуру мафиозной семьи и уподобить Бидзину Иванишвили крестному отцу, а Гарибашвили, Кобахидзе, мэра Тбилиси Каху Каладзе и главу МВД Вахтанга Гомелаури сравнить с капореджиме (или капо – своего рода наместниками, которые отвечают за конкретные сферы мафиозной деятельности). Временно ограничимся этой четверкой; по факту условных «капо» больше, но остальные не так влиятельны. Рядом с доном обычно находятся еще две фигуры: консильери – главный советник, а при необходимости – «министр иностранных дел» семьи, у которого нет своей команды и заметных властных амбиций, и младший босс – своеобразный вице-президент (или премьер при сильном президенте), ключевое связующее звено между различными капо и доном; зачастую его преемник. Иногда его называют «капобастоне», но поскольку это слово полисемантично в Сицилии и Калабрии, лучше вооружиться американским термином «underboss». Именно его позицию стоит рассмотреть в контексте грузинской политики.
Эдуард Шеварднадзе долго и успешно манипулировал темой преемника, намекая то на одного, то на другого «капореджиме». Тем самым он побуждал его выслуживаться, а конкурентов строить ему козни, сам же «белый лис» оставался верховным арбитром, разделяя и властвуя. В данном контексте можно вспомнить борьбу Зураба Жвания за введение поста премьер-министра (фактически – «второго человека»), который он намеревался занять сам, безуспешные попытки Левана Мамаладзе пробиться к статусу политического наследника президента и т. д. Иногда Шеварднадзе откровенно забавлялся, обыгрывая тему – поприветствовав на массовом мероприятии маленького сына Михаила Саакашвили, он шутя сказал ему: «Ты станешь президентом Грузии», но как-то так, что часть наблюдателей решила, что он намекнул на его отца. Шеварднадзе продолжал игру достаточно долго и, скорее всего, считал, что, назвав фаворита, запустит необратимые процессы и подведет черту под собственным правлением.
Тактика Иванишвили похожа, но есть и принципиальные отличия. Имя его политического наследника уже известно – еще в 2011-м, создавая «Грузинскую мечту», Бидзина Иванишвили во всеуслышание заявил, что, если он по каким-то непреодолимым причинам не сумеет продолжить борьбу, его место займет старший сын – Ута Иванишвили. Однако неформальную власть не так-то просто передать по наследству – амбициозный «младший босс» может выступить против молодого «дона», если тот по неопытности оплошает. Бидзина Иванишвили избегает такого положения вещей, при котором кто-либо кроме сына будет восприниматься как второй человек в иерархии, надежно закрепившийся на позиции «underboss»-а. Вместе с тем он, наверное, понимает, что политик (или мафиози, да кто угодно) служит системе и не дестабилизирует ее лишь до тех пор, пока видит перспективы роста и тянется к внешним почестям и расширению тайного влияния. Тот или иной капореджиме «Грузинской мечты» может понимать, что вряд ли станет младшим боссом, «вторым человеком», но все же такова человеческая природа – стремиться к этому и даже возноситься в мечтах еще выше, скрывая чувства, если окажется достаточно умен. Бидзина Иванишвили, вероятно, пытается направить энергию этих амбиций в безопасное русло, ротируя кадры на официальных постах и постоянно делая намеки. Знающие его люди говорят, что он может месяцами не контактировать с тем или иным руководителем, а потом начать оказывать знаки ему внимания, просить совета и т. д. Кто-то приближается к вершине, кто-то отдаляется, а затем они будто бы меняются местами. Разумеется, можно и упасть в пропасть, забыв две цитаты из фильма «Крестный отец III»: 1) «Никогда и никому не показывай, что ты думаешь» 2) «Если он предложит тебе предать меня, не соглашайся, это ловушка».
Люди, которые окружают Иванишвили, изменились. Они разбогатели, заматерели, расширили сети влияния, усилили свои «команды». Эти фигуры уже нельзя снять с доски с такой же легкостью как партнеров по коалиции 2012 года или представителей «старой гвардии» из числа противников прежнего режима. Часть комментаторов пишет, что Иванишвили вернулся в публичную политику, чтобы приструнить зарвавшихся, коррумпированных вассалов, которые производят плохое впечатление на избирателей. Он действительно считает этот фактор значимым, но более важным может быть другой. У влиятельных «капо» обычно появляются связи за рубежом, во внешней по отношению к «семье» среде, и «дон» не способен контролировать их полностью. Иванишвили должен помнить предысторию «Революции роз», когда импровизации Шеварднадзе на тему наследника потеряли смысл, поскольку группа амбициозных лидеров нащупала опору и в массах, и в элитах, и за рубежом и поверила, что «семейные» правила можно изменить или обойти. И он, вероятно, понимает, что у внешних игроков всегда будут привилегированные грузинские партнеры. Например, представителям КНР легко работалось с Ираклием Гарибашвили и не исключено, что визит партийной делегации «Мечты» во главе с Ираклием Кобахидзе в Китай за две недели до «ротации Ираклиев» стал своеобразными «смотринами» с подтверждением преемственности. Ключевой в этом плане была встреча с главой отдела международных связей ЦК КПК Лю Цзяньчао – хитроумным и перспективным политиком. Но другие страны по всей видимости внушают Иванишвили бȯльшие опасения, чем КНР, поэтому он продолжит внимательно приглядывать за внешними контактами своих капореджиме.
И Гарибашвили, и Кобахидзе – руководители авторитарного склада, но между ними есть различия. В первом случае авторитарность патриархальна, архаична, ее риторика груба, но в то же время она старается не пересекать «красные линии» традиционного этоса и личного достоинства. Во-втором – она ближе к современным корпоративным образцам, замаскирована либеральными терминами, но может быть куда более жест(о)кой. Ираклий Кобахидзе работал и в партии, и в парламенте, консолидируя власть и насаждая дисциплину. 5-6 лет назад теряющая позиции «старая гвардия» высмеивала его попытки унифицировать взгляды и комментарии депутатов парламентского большинства, но сегодня они, как и партийные функционеры среднего звена, вышколены словно слуги в дореволюционном Версале. Отношения Кобахидзе с его партнерами из «молодой гвардии» не идеальны, но они осознают общность интересов. Это позволило им создать сети влияния, занять доминирующие позиции в Парламенте, отчасти в партии и протянуть щупальца к судебной системе (Кобахидзе и его ближайшие соратники – юристы; он хорошо разбирается в вопросах функционирования и комплектования судейского корпуса, стремится модерировать процесс и может найти точки соприкосновения с другим заинтересованным игроком на этом поле – бывшим министром юстиции Теей Цулукиани). Но до сих пор Иванишвили не допускал «молодогвардейцев» к «пульту управления» исполнительной властью. Один из лидеров «Мечты» Мамука Мдинарадзе рассказывая в эфире ТВ «Имеди», как Кобахидзе укреплял механизмы парламентского контроля за работой правительства, выразил надежду, что он усилит их. «Парламентский контроль» в данном случае может означать «наш контроль». До сих пор «молодая гвардия» тянулась к правительственным структурам осторожно (но целенаправленно), теперь же она попытается хотя бы частично захватить их и в случае успеха займет доминирующее положение по отношению к другим группировкам, а Кобахидзе утвердится в роли «младшего босса».
Рассматривая такую перспективу, можно опереться на две версии. Кому-то покажется, что Кобахидзе удалось убедить «крестного отца», что он станет наилучшей опорой для его семьи в транзитный период, так как является эффективным менеджером, а также понимает, что без Иванишвили ни он, ни его соратники ничего не достигнут. Но нельзя исключать и того, что, давая «молодой гвардии» возможность (или иллюзию) захвата новых позиций, Иванишвили не собирается рушить систему сдержек и противовесов. Многие на минувшей неделе вспомнили, как Михаил Саакашвили в 2012-м выдвинул на пост премьер-министра главу МВД Вано Мерабишвили и формальное повышение сузило сферу влияния последнего, а силовой блок был фактически отдан его противникам – братьям Ахалая (но оседлать его в полной мере они не успели). К тому же на Мерабишвили возложили огромную ответственность, сделав «главным по выборам», которые «Нацдвижение» в итоге проиграло.
Важными индикаторами станут отношения нового премьер-министра с руководителями силового и экономического блоков. В данном контексте можно вспомнить трения между Георгием Гахария (бывший премьер, до того министр внутренних дел) и Вахтангом Гомелаури (министр внутренних дел) и осложнение хороших прежде отношений между Георгием Квирикашвили (премьер, до того министр экономики) и сменившим его в министерстве Дмитрием Кумсишвили – позже обоих одновременно таскали на допросы. К этим столкновениям вели не только амбиции или стремление к расширению полномочий, но и желание Иванишвили сохранить баланс. Стоит понаблюдать, как будут развиваться отношения более осторожного Кобахидзе с Гомелаури (бывшим начальником охраны Иванишвили, самым близким к дону капо), как глубоко он попытается проникнуть в затененную сферу приватизации лакомых объектов и что он будет делать в связи со строительством порта Анаклия. До сих пор Кобахидзе был достаточно сообразителен для того, чтобы не ассоциироваться с грязными деньгами напрямую, впрочем, в системе исполнительной власти они порой так и липнут к рукам.
Упомянув силовой блок, следует коснуться единственной перестановки в правительстве, о которой объявили сразу же после выдвижения Кобахидзе. Джуаншер Бурчуладзе покидает пост министра обороны и вскоре, вероятно, станет послом Грузии в НАТО, а его место займет Ираклий Чиковани. Он был заместителем Ираклия Аласания, когда тот работал постоянным представителем Грузии в ООН, вместе с ним перешел в оппозицию и после смены власти, в качестве генсека партии «Свободные демократы», вошел в правящую коалицию, а затем вышел из нее. В 2016-м он пытался стать мажоритарным депутатом Зугдиди и громко критиковал «Грузинскую мечту». «Свободные демократы» потерпели крах на тех выборах, Аласания объявил, что уходит из политики (поговаривают, что в ближайшие месяцы он вернется, но это не точно) и Чиковани ненадолго исчез с авансцены, но позже стал советником премьер-министра Георгия Гахария. В 2020-м он вновь баллотировался в Зугдиди – на сей раз от правящей партии и успешно, а когда Гахария ушел в оппозицию, Чиковани, несмотря на связи с бывшим премьером, предпочел остаться с «Мечтой» и в ноябре прошлого года был избран вице-спикером Парламента. Его супруга Диана Жгенти работала консулом в Нью-Йорке, а сегодня является послом Грузии в Польше. С точки зрения твердокаменных лоялистов, Ираклий Чиковани – слабое, ненадежное звено и его назначение нельзя оправдать интересами Кобахидзе, стремлением послать позитивный сигнал зарубежным партнерам или желанием усилить электоральные позиции в традиционно проблемном для «Грузинской мечты» Зугдиди (сегодня Чиковани заявил: «Где бы я ни был… интересы Зугдиди и зугдидцев всегда будут для меня главнейшими»). Но близкие к руководству «Мечты» обозреватели утверждают, что он способен положительно повлиять на отношения с западными странами, а в рамках «мафиозной логики» демонстрация «слабого звена» может быть тактической уловкой – зная, что оппоненты непременно попробуют прощупать нового министра и переманить его на свою сторону, Иванишвили мог заранее продумать контригру.
Когда Ираклий Гарибашвили впервые уходил в отставку с поста премьера в конце 2015-го, его оппоненты писали, что Иванишвили взбесили крайне вредные для имиджа «Грузинской мечты» аппетиты т. н. кахетинского клана, ядро которого образовали родственники и приближенные тестя фигуранта, полицейского генерала Тамаза Тамазашвили. Но возможно, Иванишвили напрягся не столько из-за связанных с коррупцией слухов и скандалов, а потому, что «клан» тянул одеяло на себя и стремился стать незаменимым в период, когда основатель «Грузинской мечты» избавлялся от прежних политических попутчиков и выстраивал систему противовесов. Когда Гарибашвили назначили премьером во второй раз, близкие к нему люди старались вести себя осторожнее, по крайней мере – поначалу, но в то же время получили возможность оперировать в более крупных масштабах, чем в 2014-15 годах. Ираклий Гарибашвили вряд ли станет идеальным предвыборным менеджером – Кобахидзе использует юристов и политконсультантов лучше него, но новый председатель партии может преуспеть, осуществляя общее руководство региональными капо и зондер-бригадами, хотя ему будет труднее оптимизировать работу центрального аппарата ГМ и ее пропагандистских структур, чем предшественнику. Гарибашвили (как и Гомелаури) и его люди, вероятно, будут находиться в постоянной готовности, чтобы «в случае чего», не отвлекаясь на рефлексию, пойти и отрезать Ираклию Кобахидзе голову – скорее всего, в переносном смысле.
Кобахидзе более продуктивно общается с западными партнерами, но Гарибашвили умеет работать с консервативно-националистическими группами близкими к Патриархии. Оппоненты неоднократно называли его непосредственным куратором антизападных политических и пропагандистских проектов, зародившихся в этой среде, но не представили документированных доказательств. У него есть прямой доступ к этому весомому ресурсу, который, в принципе, может быть использован и против Кобахидзе, если тот не сумеет показаться влиятельным епископам не менее перспективным партнером. Он и раньше пытался продвинуться на этом поприще и в целом не преуспел. Но шансы у него будут, поскольку ГПЦ в процессе транзита власти и борьбы у патриаршего престола нестабильна и опытный политик, умеющий выстраивать альянсы, найдет, где развернуться.
Следует описать положение еще одного капореджиме «первого ранга» – Кахи Каладзе. В последние годы противники «Грузинской мечты» перед выборами часто пишут в СМИ и соцсетях, что отношения между Иванишвили и Каладзе накалились до предела, что босс скоро вышвырнет мэра Тбилиси с политического Олимпа, посадит в тюрьму и что Каладзе, упреждая Иванишвили, вот-вот выступит против него, уйдет в оппозицию и т. д. Каладзе в таких случаях обычно отмалчивается или отвечает через третьих лиц в том смысле, что желаемое не стоит принимать за действительное. Но это справедливо лишь отчасти – занимая две, как говорили встарь, «хлебные должности» – министра энергетики, а затем мэра Тбилиси, Каладзе оброс огромным количеством плодотворных связей с оборотистыми деловыми людьми, чиновниками и их партнерами из высших слоев общества. Многие из них кровно заинтересованы в том, чтобы Каладзе в течение долгих лет оставался гарантом их процветания и их пугает перспектива его низвержения. Эти ощущения – питательная почва для произрастания политических амбиций, а качественно раскрученный специалистами имидж – ключевая предпосылка их реализации. Еще до того, как его избрали мэром, Каладзе, скорее всего понимал, будет находиться под подозрением по умолчанию, поскольку ресурсы, на которые он теоретически может опереться, замыслив «мятеж», слишком велики. Приближенные Каладзе обычно воспринимают его как особого человека в иерархии, если не действующего, то будущего «underboss»-а, который будет очень долго править столицей, а то и страной. От этой мысли всего полшага до попытки отсечь приставку «under».
В такой ситуации любой альянс Кахи Каладзе станет «генератором подозрений» для Иванишвили. В начале 2018-го новоизбранный мэр нередко действовал в тандеме с Кобахидзе (тогда председателем Парламента), но в тот период оба были слабее, не располагали нынешними ресурсами, к тому же существовала угроза, побуждавшая их к совместным действиям, – пресловутый «заговор банкиров», в который якобы вовлекли бывшего премьера Георгия Квирикашвили. Он оформился по большей части в тревожном воображении Бидзины Иванишвили, но именно это и делало его вполне реальным для «Грузинской мечты». В последние недели общественности несколько раз целенаправленно намекнули, что отношение Иванишвили к Каладзе резко ухудшилось, а над столичной мэрией подвешен дамоклов меч антикоррупционных расследований. И противники «Мечты» вновь задумались, является ли данный оперативный контекст реальным или фиктивным.
В четверку ключевых капореджиме входят разные люди, но есть черты, объединяющие их. Каждый из них, несмотря на накопленный опыт, испытывает сложности со стратегическим мышлением – им трудно планировать многоходовки и даже Ираклий Кобахидзе, который кажется самым сообразительным, усидчивым и научился быстро концентрировать ресурсы на нужных направлениях, едва ли может взглянуть на ситуацию сквозь призму стратегии непрямых действий, не говоря уже о «стратегии чуда». Его шаги в период конституционной реформы, борьбы вокруг пропорциональных выборов или «закона об иноагентах» зачастую выглядели слишком прямолинейными, грубыми, если не примитивными. Разумеется, Бидзина Иванишвили «собрал их на этот пароход» не для того, чтобы они его переиграли. В свое время Шеварднадзе, а затем и Саакашвили видели в Зурабе Жвания очень полезного, но изворотливого, амбициозного, а значит опасного партнера. Оба то и дело пытались изолировать его и крушили его имидж с помощью прокси-структур. Умным людям в высших эшелонах власти часто приходится прикидываться глупыми, чтобы не вызывать опасений, но никто из «четверки» не считается игроком, способным долгие годы морочить голову Бидзине Иванишвили. Особенно бывший начальник его охраны Вахтанг Гомелаури – верный, как сторожевой пес, единственный, кто по мнению абсолютного большинства комментаторов никогда не создаст никакой угрозы боссу. Только вот подсознание с трудом воспринимает частицу «не», политика не знает слова «никогда», а главным мотивом не всегда является продвижение вверх по властной вертикали. Опытный босс постоянно подозревает всех и его жизнь не становится от этого веселее.
В 30-х Сталин полагал, что заговорщики могут сплотиться в борьбе против него, но в начале 50-х уже не верил, что они способны сделать это самостоятельно без вмешательства могущественных внешних сил. С одной стороны, ход его мысли определяла гордыня, презрение к побежденным в прошлом врагам и окружавшим его ничтожествам (по мнению некоторых историков Сталин погубил себя, недооценив их амбиции). С другой стороны – неотступная спутница единоличной власти, крепнущая с годами паранойя не допускала отсутствия смертельно опасных заговоров в принципе и постоянно выискивала их. Иванишвили не Сталин, но, возможно, продвигается в том же направлении и реплика на съезде «Мечты» (30.12.23) «Оппозиция полностью уничтожена» отражает не фактическое положение дел, а искреннюю убежденность в том, что реальной угрозы на этом направлении нет и только действенное вмешательство зловещих внешних сил может дать хоть какой-то шанс людям, которых Иванишвили побеждал неоднократно и, как правило, без особого труда. Пренебрежительным выглядит и отношение к реакции общества, его мнению – в тот же день Иванишвили сказал: «Премьер не сменится» и месяц спустя сменил его. В такой картине мира деление на правящую и оппозиционные партии, фракции и т. д. становится второстепенным. Главе государства зачастую кажется – и новейшая история развивающихся стран подтверждает это - что опасными противниками являются только внешние игроки и они в первую очередь будут вербовать людей из его окружения. Гордыня и паранойя исподволь меняют восприятие, и один известный политолог на днях в частной беседе предположил: «В 2028-м Бидзина перехитрит сам себя». Это вполне вероятно, но сложно сказать, будет ли его наследник смиренно дожидаться рокового момента, особенно если ошибочные оценки правителя начнут бросаться в глаза. Впрочем, пока что люди, которые окружают его, не указывают на когнитивные искажения. В завершающий период правления Гамсахурдия, Саакашвили и даже Шеварднадзе, слывшего сверхрациональным, дело обстояло иначе – едва замаскированные намеки и насмешки, придворные сплетни распространялись и в лоялистской среде. Возможно, они опасаются реакции Иванишвили или действительно считают, что он по-прежнему в прекрасной форме.
В любой непонятной ситуации следует искать «консильери», который, оставаясь в тени, помогает «дону» вырабатывать хитроумную политику, не боится спорить с ним и тактично, почти незаметно исправляет его ошибки. Отдельные авторы высказывали предположения в этой связи, но они не привлекли внимания, наверное, потому, что сам Иванишвили, предпочитая действовать в тени, сближается с образом серого кардинала и поиск могущественных советников в его окружении входит в противоречие с массовыми стереотипами. Сегодня считается, что никакого «консильери» рядом с Иванишвили нет.
– Видишь консильери?
– Нет.
– И я не вижу. А он(а) есть.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Форум