ПРАГА---Лидеры 12 общественных организаций Северной Осетии обратились к главе республики Сергею Меняйло и потребовали раскрыть потери в Украине и прекратить призыв «представителей осетинского народа». Что стоит за этим обращением, как на самом деле в Северной Осетии относятся к войне в Украине и почему потери республики на этой войне действительно столь велики, обсуждаем с Гостем недели, осетинским журналистом, вынужденным сегодня находиться в эмиграции, Русланом Тотровым.
– Руслан, история с обращением общественных организаций с требованием отозвать мобилизованных наделала много шума, при том, что история довольно противоречивая, как настроения вообще и в Северной Осетии, и, наверное, в целом в России. Как на самом деле устроено то, что считается в Осетии общественным мнением или, скажем так, дворовой эфир?
– Вы знаете, как сказал бы на это Александр Невзоров, «а пес его знает». И объясню, почему. С одной стороны, есть совершенно четкое ощущение, что Осетия окончательно стала тем самым распоследним форпостом России вообще, где бы то ни было, и если условные – я сейчас, безусловно, ерничаю, – условные войска НАТО, не приведи Господь, войдут на российскую территорию, то последние бои будут происходить как раз где-нибудь в Северной Осетии – последний бастион российского сопротивления будет в Северной Осетии. Я очень невесело здесь ерничаю, потому что то, во что превратилась моя родина с точки зрения этой всепоглощающей и безусловной поддержки любой государственной мерзости российской, меня очень сильно печалит.
Постулат о безоговорочной шапкозакидательской, ура-патриотической, угарной поддержке войны, возможно, слегка и ошибочен, потому что тот самый глубинный осетинский народ не особо хочет умирать
Но с другой стороны, я точно так же, очень аккуратно зондируя почву в республике, удаленно, но тем не менее, понимаю: постулат о безоговорочной шапкозакидательской, ура-патриотической, угарной поддержке войны, возможно, слегка и ошибочен, потому что тот самый глубинный осетинский народ не особо хочет умирать. Глубинный осетинский народ, пусть и поддерживая то, что творит государство Российская Федерация – я четко здесь хочу, знаете ли, постулировать «государство», – тем не менее осетинский народ очень невесело, очень с глубокой печалью относится к тому, что уже больше 600 его представителей, только официально, сложили свои головы на Украине. Поэтому резюмирую ответ на ваш вопрос: с одной стороны, да, безусловно, Осетия как глубоко юнионистское и этатистское общество, безусловно, поддерживает российскую военщину. С другой стороны, если это можно было бы сформулировать не вполне изящно, но категорично – в идеале лучше не нашими руками. То есть, конечно же, этих зарвавшихся пиндосов и иже с ними надо проучить, поставить на место и выкинуть за пределы нашей зоны досягаемости, но – не нашими руками. То есть глубинный осетинский народ на уровне условного таксиста и маникюрщицы, конечно же, поохает и скажет вам «да, это интерес России, но нам-то там делать нечего», но при этом это точка зрения, которую вы не увидите даже в социальных сетях, от живых людей. Живой осетинский человек все равно в целом воленс-ноленс будет поддерживать линию партии.
– Тогда продолжим разговор об устройстве. Как устроено это внутреннее разделение: с одной стороны, да, мы часть России, мы за Россию, с другой – как это согласуется с тем, что все-таки мы осетины, нас мало, и так ли мы уж навеки с Россией, если мы не совсем Россия?
– Давайте сразу разберемся с постулатом «навеки с Россией». Здесь никаких разночтений нет вовсе: Осетия многие-многие десятилетия, пару столетий является частью России. Сейчас не будем уходить в долгое обсуждение о том, каким образом Осетия стала частью России. Утверждения о добровольном присоединении заставляют меня всегда криво ухмыляться, потому что я не могу не помнить о карательных экспедициях, ну, например, [Павла] Ренненкампфа и о сгоревших дотла осетинских аулах. Да, оппонируют мне черкесы и некоторые другие наши соседи, ваши потери тогда ничто по сравнению с нашим геноцидом. Безусловно, но мы не меряемся здесь потерями. Мы говорим о том, что окей, так или иначе, Осетия Северная стала частью Российской Федерации – это вообще не обсуждается, – и я один из первых людей, который всегда говорит о том, что это неотъемлемая часть России, ее субъект. Но, пожалуйста, не забирайте у нас наши права субъекта, пожалуйста, оставьте нам все признаки федерализма. То есть это важный момент.
«Если славяне хотят биться со славянами, оставьте в покое неславян», – говорит усредненный осетинский таксист. Но опять же, говорит он это в рамках тех самых советских кухонных разговоров
Отвечая на ваш вопрос о том, как все это устроено : это одновременно «мы навеки с Россией» у глубинного народа, но при этом «мы покажем пиндосам». Потому что когда вы являетесь активными потребителями информационно-пропагандистского шлака на протяжении последних двух с половиной-трех десятилетий, а уж после 2014 года, после аннексии Крыма этот канцероген информационный просто приобрел необратимые какие-то последствия, – ну конечно же народ ретранслирует то, что он видит и слышит.
С другой стороны, фантомные боли относительно того, что «мы осетины, нас мало», и «что-то здесь не сходится», безусловно, присутствуют. Почему я апеллировал к так горячо нами чтимому таксистскому сообществу? Потому что это одни из самых ярких, таких эксплицитных, если хотите, примеров того самого глубинного народа, и вот в этой среде точка зрения ой какая интересная: «давайте не нашими руками», «а что мы вообще там делаем?» «Если славяне хотят биться со славянами, оставьте в покое неславян», – говорит усредненный осетинский таксист. Но опять же, говорит он это в рамках тех самых советских кухонных разговоров. А когда дело доходит до сколько-нибудь публичного обсуждения, конечно же, нет. Но опять все охают и ахают насчет потерь. Люди, безусловно, задают сами себе очень справедливый вопрос: «Почему у нас 600 погибших, а в соседнем регионе 80?»
– А почему? Вы плохо воюете или у вас очень много идет на войну?
– Совершенно верно. Знаете, ведь в школе можно быть круглым отличником, прилежно исполняющим все задания, а можно быть и совершеннейшим троечником-пофигистом, которого не выкидывают из этой школы и натягивают эти тройки. Вот осетины – это примерные отличники в этой школе.
Осетины в неимоверном количестве отправились на войну. И что меня больше всего печалит… Я сейчас убираю за скобки тех, кто и так был в армии, мы с вами прекрасно понимаем, что профессиональные солдаты не имеют выбора, я не хочу сейчас опять-таки спекулировать тем, что у каждого есть выбор, дезертировать и так далее. Осетины массово отправились на войну в собственном добровольном порядке.
– За деньгами или, как это пелось, за туманом?
– Хороший вопрос. А кто вам признается, что он отправился на войну просто для того, чтобы заработать?
– Это я понимаю… Но что в воздухе?
Если средняя зарплата, медианная, в вашем регионе тысяч 25-27 рублей, а вам предлагают где-то 200 тысяч, попробуйте убедить меня, что вы отправляетесь воевать за родину
– А в воздухе то, что если средняя зарплата, медианная, в вашем регионе тысяч 25-27 рублей, а вам предлагают где-то 200 тысяч, попробуйте убедить меня, что вы отправляетесь воевать за родину. За какую? Что вы вообще делаете на территории соседнего государства? Понятное дело, что каждый из воюющих будет рассказывать вам все те же байки «соловьиного помета» относительно дальних рубежей НАТО, относительно того, что «если не мы сейчас в условном Мариуполе, то они нас в осетинском Беслане» и так далее…
– А вот если он будет все это рассказывать, совсем ли человек будет лукавить, или он все-таки отчасти в это верит? И эта мешанина денег и Соловьева порождает эту неповторимую атмосферу?
– Умение того, кого мы называем homo sapiens, эффективно адаптироваться под привходящие условия, не стоит недооценивать. Людям свойственно не просто мимикрировать; людям ведь свойственно делать все, чтобы отринуть нехорошее: для чего мне, тем более простому сельскому человеку, заниматься совершенно мне не свойственной рефлексией, самокопанием? Гораздо проще поверить во все. Это никоим образом не оправдывает того самого сельского вояку-неофита, нет. Но! Смотрите, когда вы смотрите на списки погибших осетин на этой войне, превалируют сельские жители, и это еще один ответ на вопрос, почему люди туда идут. Это очень важно, и это не оправдание, а ответ: безнадега!
Ужасно то, что российское государство эффективнейшим образом в отдельно взятой Осетии – а я понимаю, что и во всех остальных регионах, кроме, возможно, городов-миллионников, – вот в отдельно взятой Осетии российское государство сумело продать идею войны как отличнейшего социального лифта. Это абсолютный социальный лифт с финансовой точки зрения, а также с точки зрения того, что их президент [Владимир] Путин сформулировал как рождение новой элиты.
А очень просто: а кто хочет быть на стороне абсолютного зла? Никто. Даже самый малообразованный, самый малоинтеллектуальный и низкоинтеллигентный человек из окопа с российской стороны не хочет, ему гораздо спокойнее представлять себя воином света и добра
Кроме того, когда я говорил о мимикрии и о самовнушении, один из самых для меня отвратительных приемов, которые используют отправляющиеся на войну мои собратья, это «мы идем бить украинцев, потому что они поддерживали Грузию в 2008-м, когда наша Южная Осетия сражалась за собственную независимость». Это очень низменное объяснение. Это из той же серии, что примерно сейчас делают палестинцы, вернее, сторонники Палестины, объясняя оправдывающую резню в Израиле, и вообще, в принципе, оправдывающую убийство еврея как такового. Понимаете, осетины цепляются за любую возможность представить собственное участие в этой войне как просто как некий благородный жест: мы помогаем большому русскому брату, потому что он помог нам 2008-м с Грузией, а клятые украинцы поддерживали Грузию, и еще неизвестно, вполне вероятно, скорее всего, поставляли ей оружие. Понимаете историю, да? Но это очень низменно. То есть это отвратительно настолько, что, мне кажется, не требует никакой дискуссии.
Почему это делается? А очень просто: а кто хочет быть на стороне абсолютного зла? Никто. Даже самый малообразованный, самый малоинтеллектуальный и низкоинтеллигентный человек из окопа с российской стороны не хочет, ему гораздо спокойнее представлять себя воином света и добра. Вот ровно то же самое делают сейчас, к сожалению, мои собратья.
– Как себя ведет власть? Я сильно ошибусь, если предположу, что вообще на Северном Кавказе, в Северной Осетии в частности, руководство все-таки более чувствительно к имеющимся настроениям? Все-таки [Сергей] Меняйло должен быть внимательнее, чем, скажем, [Сергей] Собянин или [Александр] Беглов. Или я ошибаюсь?
– А вы ошибаетесь. Вы руководствуетесь логикой, а руководствоваться логикой в России, это, как правило, всегда ошибаться. Меняйло – это русский офицер. Да, у него мама осетинка, да будь у него даже папа осетин, Меняйло оставался бы русским офицером в первую очередь. Интересы российского государства для этого господина всегда будут превыше осетинской национальной идеи. И здесь я, кстати, не особо даже его виню, потому что мне странно было бы ожидать от человека по имени Сергей Меняйло, еще и русского кадрового офицера, того, что во главе угла он будет ставить осетинскую национальную идею.
– Я даже не про идею, я сейчас про инстинкт самосохранения...
– Нет, какой инстинкт в этом ура-патриотическом угаре?!
– В Северной Осетии люди выходят по самым разным, довольно экзотическим поводам, вспомним ковид, и это захватывало людей. Меняйло в Москве по головке не погладят, если люди выйдут и по этому поводу.
Сейчас Меняйло, оседлав эту волну вместе со своими заединщиками, продолжают активно так или иначе вербовать людей на войну, словом ли, делом ли
– А они не выйдут! Потому что сейчас идеальнейшим образом российская пропаганда продала не просто вражеский образ, а еще и подсластила его финансами, и, собственно, осетины сейчас действительно считают, что они находятся в абсолютном авангарде, на острие атаки битвы с главным неприятелем в собственной жизни. Сейчас Меняйло, оседлав эту волну вместе со своими заединщиками, например, с главой администрации, господином [Ибрагимом] Габеевым и прочими вот этими милитаризованными или парамилитаризованными персоналиями, они продолжают активно так или иначе вербовать людей на войну, словом ли, делом ли. Я всегда говорю: тысячи осетин на этой войне, помимо того, что, безусловно, это собственная воля, но роль господина Меняйло и его заединщиков нельзя недооценивать. Они сейчас вот снова как те самые прилежнейшие отличники в этой школе. Так что не выйдет никто.
Знаете, когда это все началось больше двух лет назад, мы рассуждали с единомышленниками, с соратниками о том, сколько должно осетинских гробов цинковых прибыть во Владикавказ и его окрестности, чтобы произошел хотя бы какой-то социальный всплеск. Сейчас я готов вам сказать: а наверное, нет этой цифры, люди оправдают и 500, и 1000, и 3000.
– Мне казалось, что вот эти общественные организации пытаются встроиться в тренд того, что я назвал «дворовым эфиром», хоть каким-то образом его формализовать. Сколь-нибудь они репрезентативны?
– Нет. Я не хочу умалять достоинства этих людей. Вот так выступить в нынешнее время в России – ну окей, это не подвиг, но это смело…
– Ну, они поддержали СВО при этом...
– Да, эти люди – такие же псы войны, вспоминая классический термин, то есть они выступают сейчас не против войны, они говорят: «Пожалейте наших сыновей». Тоже благородно. Более того, я все равно поддерживаю их порыв, но я призываю вас, вашу аудиторию, а также всех своих сограждан, собратьев-осетин, не поддаваться искушению представить эту дюжину подписантов как какую-то оппозиционную силу. Нет, это те же самые сторонники войны, просто они решили, вот сделав такую изящную, как им представляется, отсылку к 1944 году – что для меня неудивительно, потому что первый же подписант в этом списке закоренелый сталинист, – поэтому они решили так поступить. Я вам больше скажу: я не удивлюсь, если через несколько дней нам сообщат, что либо все обращение фейк, либо вот «мы одумались и мы ошибались».
– Вернусь к устройству. Все-таки до какой степени нужно накалять этот самый глубинный народ, чтобы произошло это расслоение? Где преданность России начнет уступать место позиционированию себя как осетин? Где точка разрыва?
Осетины – этатисты. Для осетин вот это вот ощущение крепкого, надежного, как ими предполагается, государственного плеча гораздо важнее эфемерной осетинской национальной идеи, коей у них, у нас то есть, больше как бы и нет
– А нигде! Осетин, не связанный с Россией – этого не будет никогда. Более того, Северная Осетия есть и должна быть частью России, субъектом Российской Федерации. Южная Осетия – другая история, и я всегда говорю, что катастрофой для южных осетин будет как возвращение в очень негостеприимное лоно Грузии – спасибо, были, не надо, – так и присоединение к России, то есть потеря нашей государственности.
Мы с вами сейчас говорим о Северной Осетии. Осетины на севере и не должны чувствовать себя не частью России. Но, с другой стороны, 70 с лишним лет коммунистического строя плюс 30 лет вот этого российского государственного строительства напрочь вышибли из осетин даже саму мысль о том, что национальная идея может превалировать над идеей российской. Осетины – этатисты. Для осетин вот это вот ощущение крепкого, надежного, как ими предполагается, государственного плеча – и под государством здесь подразумевается Россия – гораздо важнее эфемерной осетинской национальной идеи, коей у них, у нас то есть, больше как бы и нет. Поэтому нет, никогда этого ощущения не будет.
Форум