ПРАГА---Экс-президент Армении Левон Тер-Петросян, выступая на съезде Армянского национального конгресса, призвал к фактическому пересмотру всех традиционных подходов к карабахской проблеме, а на самом деле даже шире – о другом представлении государства о дальнейшем развитии как во внутренней политике, так и внешней. Эту речь сравнивают с выступлениями Тер-Петросяна 20 лет назад, когда призывы к компромиссам в Карабахе как непреложном условии дальнейшего развития всей страны, по сути, стоили Тер-Петросяну президентства. Что, зачем и кому сказал он сегодня, мы обсуждаем с армянскими политологами Александром Искандаряном и Микаэлом Золяном.
Вадим Дубнов: Александр, вы помните 1996 год, как вчера. Скажите, это то же самое выступление, те же тезисы? Я понимаю, что другие декорации, другая повестка, но если сравнивать с тем, что было 20 лет назад, это возвращение с тем же номером или какая-то другая заявка?
Александр Искандарян: Ну, это примерно те же тезисы, но в исторической ретроспективе, т.е. то, что говорил Левон Тер-Петросян, это не то, что надо делать то-то и то-то, а это еще и «я был прав». Это еще то, что «тот разговор, который был тогда и который стоил мне кресла, можно вести и сейчас, и я попробую говорить о том же самом». Вот, я бы сказал, примерно так, конечно, с поправкой на те годы, которые прошли, на политическую реальность, которая есть сейчас. Он же не только это говорил, но и отзывался на активные дискурсы, которые есть сейчас в армянском обществе.
Your browser doesn’t support HTML5
Некруглый стол
Вадим Дубнов: Микаэл, что это все-таки больше предвыборное выступление или это действительно некий концептуальный прорыв или попытка такого прорыва?
Микаэл Золян: Я думаю, что это и то и другое. Я, конечно, согласен с Александром, что принципиально нового мы ничего не услышали. Единственное, новое то, что Тер-Петросян выступает в качестве оппозиционного лидера, и в этом плане это довольно интересное выступление, потому что обычно оппозиция пытается в той или иной мере делать ставку на популизм, на такие лозунги, которые принесут ей больше голосов. Исходя из той риторики, которую мы сейчас слышим у Тер-Петросяна, я, честно говоря, подозреваю, что в Армении это не принесет большого количества голосов. Очевидно, что Тер-Петросян не рассчитывает на победу, во всяком случае, в этих выборах. Если сравнить его риторику в 2008 году, когда он был кандидатом в президенты, тогда как раз он старался не акцентировать карабахскую тему – он говорил про коррупцию, про борьбу за демократию, т.е. все, что обычно говорит постсоветская оппозиция. Конечно, он не отказывался от своей точки зрения по Карабаху, но говорил, что его цель не в этом, т.е. он придет к власти не для того, чтобы решить карабахский конфликт, а для того, чтобы «очистить Авгиевы конюшни», т.е. бороться с коррупцией и т.д.
Сейчас он фактически признает, что не собирается бороться за власть, скорее, он пытается занять какую-то особую нишу в армянском политическом спектре и выступает с идеей компромисса как с основным предвыборным лозунгом. Это, конечно, нечто новое и довольно интересное, потому что сейчас мы видим, что всюду – от Соединенных Штатов до Европы – побеждают как раз популисты, националисты, те, кто делает ставку на борьбу с истеблишментом. А Тер-Петросян фактически выступает с абсолютно противоположных позиций, он говорит, что проблема не во власти, а в конфликте, он выступает с позиции антинационализма, не пытается использовать популистскую риторику, и это довольно интересно, и еще нужно понять, почему он так поступает.
Вадим Дубнов: Микаэл, это действительно очень интересно. Если мы не говорим об апрельском успехе, то на каком поле и в каком масштабе он пытается самоутвердиться?
Микаэл Золян: Я думаю, что здесь есть несколько моментов. Во-первых, с одной стороны, он, возможно, считает, что есть какая-то часть электората, для которой идея мира и компромисса настолько важна, что они придут и проголосуют, и этого будет достаточно, чтобы пройти в парламент, т.е. это будет, может быть, 5-7%. Я думаю, он реалистично считает, что на большее Армянский национальный конгресс сейчас рассчитывать не может, и поэтому нужно постараться заручиться поддержкой этой части электората. С другой стороны, я думаю, он считает, что это также даст возможность договориться с Сержем Саргсяном. Он посылает мессидж, что если Серж Саргсян пойдет на какие-то уступки в карабахском вопросе, если будет компромисс, который неизбежно предусматривает уступки с обеих сторон, то он не будет называть Сержа Саргсяна предателем, не будет его критиковать с таких националистических позиций. Поэтому Сержу Саргсяну удобнее иметь в парламенте его партию, чем те партии, которые в июле поддержали акцию «Сасунских храбрецов».
Вадим Дубнов: Я хочу спросить у Александра: я не хотел бы выглядеть конспирологом, но ведь то, что говорит Тер-Петросян, на самом деле должно понравиться и в Москве, и в Вашингтоне, и в Баку, и, кстати, в Ереване самому Сержу Саргсяну, который сам стоит перед довольно непростым выбором – идти на компромисс или нет, т.е. если идти, то как это дело обставить, – и тут такой пас со стороны Тер-Петросяна. Нет ли здесь такого простора для некоего соблазна для конспирологов?
Александр Искандарян: Соблазн для конспиролога есть в чем угодно, – например, в ежедневном восходе солнца. Но я не думаю, что Москву, Вашингтон, Пекин и Баку очень интересует, пройдет 5-процентный барьер партия Левона Тер-Петросяна или нет.
Вадим Дубнов: Нет, я имею в виду не барьер, а сами тезисы…
Александр Искандарян: Я думаю, что тезисы, собственно, к Карабаху имеют очень мало отношения. Я совершенно согласен с господином Золяном – Тер-Петросян, во-первых, говорит: «ребята, я хочу быть оппозицией, может быть, я хочу быть главной оппозицией», во-вторых, он говорит: «я готов играть по правилам», в-третьих, он говорит: «я готов действительно – в отличие от очень многих, которые играют на поле радикализма, на поле того, кто громче и радикальнее скажет, – говорить примирительно». Т.е. это действительно начавшаяся предвыборная кампания, но она ведь началась в этом случае в очень интересный момент – перед новогодними каникулами. Я абсолютно уверен, что он еще будет говорить об экономике, о коррупции, о социалке, но заявить о себе, о том, что он собирается принимать участие в этой игре сейчас, перед Новым годом, – это такой ход, который не знаю, сработает или нет. Но это заявка на то, чтобы занять какое-то место в парламенте.
Ведь противником АНК (Армянского национального конгресса) являются отнюдь не «республиканцы», которых они победить не могут. Речь идет о борьбе внутри оппозиционных сил за то, кто будет главной оппозицией в парламенте, кто просто будет оппозицией в парламенте, кто будет занимать это место. Там будут такие разные маленькие карманчики: прозападная оппозиция, радикальная оппозиция, спокойная оппозиция, конструктивная оппозиция – вот в этом надо выбрать какой-то имидж и попытаться с ним пробиться. Я думаю, что у партии Тер-Петросяна есть шанс и какое-то количество людей, которые за это смогут проголосовать. В Армении есть 5-процентный барьер, вполне можно попробовать пройти.
Вадим Дубнов: Правильно ли я вас понимаю, что монополию на некое миротворчество и компромиссность в Карабахе у Левона Тер-Петросяна никто не отнимал?
Александр Искандарян: То, что сказал Тер-Петросян, лежит на столе – это Мадридские принципы. Никакой перспективы того, что карабахский вопрос может быть решен в ближайшие годы или даже не решен, а по его поводу будет какой-то большой прорыв, решение, большой шаг и т.д., – этой перспективы нет. То, чем сейчас реально занимается Минская группа, – это попытка сохранения статус-кво и удержание насилия на определенном уровне, ну, в самом лучшем варианте – понижение этого уровня насилия. Не могут договориться о таких элементарных вещах, как, будут ли мониторы на границе, которые будут наблюдать за тем, что происходит, и сколько этих мониторов будет – 12, 15 или 20. Вот на этом уровне находится сейчас карабахский конфликт и то, что вокруг него происходит. Тут речь не может идти ни о каких прорывах, но использовать после апрельских событий эту риторику карабахского конфликта для того, чтобы на внутреннем политическом рынке предложить некий продукт, который никто не предлагает, – можно попробовать.
Вадим Дубнов: Микаэл, вы согласны с тем, что карабахская тема в данном контексте скорее инструментальна, чем идеологична?
Микаэл Золян: Я думаю, что здесь есть два варианта, и мы не знаем, что на самом деле правильно. Один вариант – это то, что Левон Тер-Петросян действительно считает своей целью как политического деятеля и первого президента Армении решение карабахского конфликта, поэтому готов все делать для этого, в том числе, и поставить под сомнение перспективы своей партии. Другая интерпретация – это та, которую озвучил господин Искандарян, и, в принципе, я тоже с этим согласен: что, скорее всего, он здесь делает расчет на то, что ни одна другая политическая партия, которая будет участвовать в выборах, не занимает ту позицию, которую он предложил, никто этого еще не озвучил. На оппозиционном поле есть радикальные партии, есть партии, которые позиционируют себя как прозападные, – Тер-Петросян позиционирует себя как борец за мир и компромисс.