Возвращение Саакашвили – сюжет незамысловатый, как детский рисунок или кино про прибытие поезда, или вообще любая другая сказка про второе пришествие. Этой истории незачем быть реальностью, это прекрасное суеверие, как возвращение в Россию царя или воскресение Джохара Дудаева, в которое в Чечне долго верили, а иные верят и по сей день, и теперь пробил час возвращения Саакашвили, еще усилие, один рывок, и наваждение 2012 года развеется, как желтый туман злобной волшебницы Арахны, который она напустила на город из своего стеклянного дворца.
При этом все – ну, или почти все – знают доподлинно три вещи. Первая: возвращаться некуда. Страна больше не ждет своего героя, потому что давно его пережила, и политического пространства для политической личности по имени Михаил Саакашвили в ней просто не осталось. Жанр Саакашвили – расчистка любой ценой пространства для стройплощадки, нулевой цикл и фундамент, но это все уже сделано, и за шесть минувших лет если особенно ничего не построено, то и особенно не запущено. Вторая: возвращаться не к кому. Своим однополчанам он мог бы пригодиться лишь для прорыва на выборах, но наше шоу развивается в обратном направлении, его возвращение может быть лишь следствием победы его бывших однополчан, которые собираются побеждать и без него. И третья: возвращаться некому. Образ, в котором он предстает через шесть лет после изгнания, не слишком способствует воспоминаниям о задорном и вдохновенном реформаторе, а без вдохновения он просто один из многих – а это, пожалуй, последнее, что хотел бы услышать о себе сам Михаил Саакашвили.
Но сюжет неизбывен, и первая мысль, пробужденная итоговыми заявлениями ЦИКа, – Миша возвращается и «Мечте» капут. Но что-то настораживает.
Прежде всего, непроясненность вопроса с Саломе Зурабишвили. Все подтвердилось самым злорадным образом. Саломе Зурабишвили – не просто неудачный выбор. Она – вызывающе неудачный выбор, сделанный будто специально для того, чтобы испортить себе жизнь, но и это полбеды. Сама технология ее поддержки, как скверно подобранное платье, с нарочитой беспощадностью подчеркивает все то, что было скверно от природы. Кто мог придумать хуже – будто все понимая, дистанцироваться от нее, не признав своей, и тут же, презрев предосторожности, ее поддержать. Иванишвили будто разыграл с ней и своей ответственностью за этот выбор тот же трюк, что ранее разыграл когда-то с самим собой, отделив власть как таковую от всякой ответственности за нее. Только в случае с Саломе будто специально вывернул этот фокус наизнанку, сначала показав всем, как устроена шляпа, и только потом усадив в нее кролика.
Зачем?
Иванишвили, судя по всему, дорожит репутацией человека из «стеклянного дворца», который никогда не проигрывает и которого не зря называют анакондой. Можно спорить о масштабе его успехов, но впечатляющих провалов, на самом деле, у него не припомнить, возможно, именно благодаря грамотно, пусть и несколько вычурно выстроенному номеру с исчезающей ответственностью. В этом контексте Зурабишвили выглядит необъяснимым, непозволительным и, главное, совершенно невынужденным провалом. Хоть в случае поражения во втором туре, хоть даже в случае победы, которая, кстати, вполне чревата майданными рисками.
Но это все так, если считать провалом дальнейшую судьбу «Грузинской мечты», оценивая которую наблюдатели едва ли не в один голос предрекают полномасштабный политический кризис. Возможно, зря. Если он в самом деле играет с Зурабишвили какую-то совсем другую, не имеющую к статистике Центризбиркома отношения, игру, то, возможно, он выбрал для нее самый лучший момент.
Это вовсе не переформатирование политического пространства, к которому его якобы вынудит кризис. Это смена исключительно его личных вех, которая никак не связана с дуализмом грузинского политического бытия, тем менее актуальным, чем более рекламируемым. Если Бидзина Иванишвили хоть в какой-то степени тот, за кого себя выдает, то, возможно, именно такая Зурабишвили ему и нужна. Он в самом деле может, поигрывая угольками в камине, наблюдать за неистовством второго тура. Если все обстоит именно так, как подсказывает нам репутация человека, который не проигрывает, исход выборов носит для него исключительно технологический характер. Как, например, использовать веру в вечное возвращение Саакашвили в случае победы Вашадзе? Запаливать бикфордов шнур сейчас или, наоборот, пока явить некоторую умеренность и отыграть по полной уже потом, когда начнется подготовка к реальному финалу, а не к контрольному матчу для наигрывания основного состава? Или, наоборот, как пригодится Михаил Николозович, если все-таки победит Зурабишвили, и в какой момент, и как объявить пик всенародной мобилизации?
Но это все тактические упражнения для сохранения стратегической формы. Сейчас же первая цель – избавиться от накопившейся ответственности и сбросить с корабля современности это морально устаревшее механическое пианино – «Грузинскую мечту». «Мечта» оказалась еще хуже ЕНД? Что ж, мечты уходят, Иванишвили остается – вот что должно стать главным выбором грузинского избирателя, кого бы он ни предпочел во втором туре. «Мечта» в любом случае приговорена стать той фирмой-однодневкой, которая потонет с грузом повешенных на нее долгов и грехов создателя, и никто для этого мероприятия не окажется полезнее, чем ЕНД и лично Саакашвили со всей эсхатологией про свое возвращение.
И если все так, то как и из кого будет лепить Иванишвили новую партию спасения страны – дело новой и несомненно глубоко продуманной импровизации, которая, может быть, уже на нулевом цикле где-то искрит. Нам не дано предугадать то, чего не придумал до конца сам царь горы. Если, конечно, он, руководствуясь ниспосланным откуда-нибудь сигналом, вдруг не решит всем смешать снова карты и внезапно от всей этой суеты удалиться. Конечно, чтобы тоже снова вернуться.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции