Страх и ненависть в уходящем году

Подводя итоги 2022 года, можно почувствовать себя патологоанатомом. Cкупой, но точный язык его отчетов лучше всего подходит для описания ужасных явлений и позволяет удержать их в центре внимания, когда измученный коллективный разум хочет ускользнуть в глубины сна, в новогоднее забытье – куда угодно, но подальше от политики, лицемерия и лжи.

Несмотря на бурление страстей, взаимоотношения между политическими субъектами и их рейтинги в минувшем году не претерпели серьезных изменений – согласно последнему опросу NDI, наиболее близкой к своим взглядам партией 25% респондентов считают правящую «Грузинскую мечту», 8% – «Нацдвижение», 13% – другие партии (вместе взятые); по данным IRI у «Мечты» – 25%, у «Нацдвижения» – 12%, и ни одна из остальных партий не получила больше 3%. Впрочем, было несколько важных, хоть и малозаметных отличий: в 2020-21 годах политики действовали с прицелом на парламентские, а затем – муниципальные выборы, и все события рассматривались в контексте грандиозного предвыборного марафона, после чего начался длительный тайм-аут (до 2024-го). Многие оппозиционеры были уверены, что добьются проведения внеочередных выборов благодаря упорной борьбе и кризисам, постоянно возникающим из-за ошибок правительства. Но в течение 2022 года эта вера постепенно угасала, взгляды лидеров по сопутствующим проблемам (электоральный барьер и т. д.) не всегда совпадали, а кампании протеста не выглядели достаточно грозными и продуманными для того, чтобы заставить правящую партию уступить.

Со временем внеочередные выборы начали восприниматься не как конкретная цель, а как расплывчатое пожелание на фоне растущего пессимизма. Например, председатель Республиканской партии Хатуна Самнидзе сказала в июле в эфире ТВ «Пирвели»: «Если выборы были бы завтра, я считаю, что мы не готовы». В том же месяце антиправительственные митинги, которые прошли в Тбилиси после того, как Грузия, в отличие от Украины и Молдовы, не получила статус кандидата на вступление в ЕС, несмотря на внушительные масштабы, не привели к удовлетворению требований их организаторов об отставке премьер-министра, создании технического правительства и т. д. Это способствовало девальвации идеи быстрой смены власти путем давления с улицы, впрочем, началась она намного раньше из-за неподкрепленных решимостью и реальной силой обещаний политиков устроить революцию и «смести правительство». В 2022 году борьбу оппозиционных партий за достижение стратегических целей (революция, внеочередные выборы, отставка правительства) постепенно сменили попытки вызвать эмоциональный отклик общественности в связи с той или иной ошибкой властей, что в лучшем случае вело к небольшому колебанию рейтингов, не имеющему принципиального значения за два года до выборов, поскольку оно может быть «отыграно» в очередном раунде.

«Партия власти» обладает ресурсным превосходством на четырех ключевых направлениях: а) финансы; б) охват пропагандистских СМИ (судя по последним данным IRI, лоялистские телеканалы предпочитают смотреть около 43% респондентов, а оппозиционные – примерно 27%); в) идеологическое влияние на многочисленный консервативный электорат благодаря неформальному альянсу с патриархией; г) возможность использовать инструменты спецслужб (слежка, агентурные сети и т. д.). В таких условиях ее противники естественным образом приходили к мечтам о «политическом блицкриге», т. е. о быстром достижении решающего успеха до того, как «Грузинская мечта» мобилизует все ресурсы. Однако блицкриг требует превосходства на уровне организационных структур и нетривиальных идей. «Нацдвижение» весь год раздирали внутренние конфликты. Начиная с январских перестановок в политсовете и вплоть до открытого противостояния вокруг выборов председателя в конце года, члены партии тратили массу энергии на борьбу друг с другом. В то же время консультационные форматы, которые худо-бедно обеспечивали координацию усилий «Нацдвижения» и других оппозиционных партий в 2019-21 гг., постепенно деградировали и, по сути, прекратили существование. Эти предпосылки исключали формирование «Большого штаба», способного осуществить пресловутый «блицкриг», притом что система управления у противостоящей стороны при всех ее минусах функционировала.

Отсутствие подходящих оргструктур и гениальных стратегических идей подталкивало противников правящей партии к симметричному противопоставлению ее ресурсам поддержки, которую они получали за пределами страны от симпатизирующих грузинской оппозиции украинских властей, критикующих «Мечту» европарламентариев, политических групп и экспертов, считающих, что грузинское правительство ведет страну отнюдь не на Запад. Ключевым индикатором для них стал отказ предоставить Грузии статус кандидата в члены ЕС до выполнения ряда условий.

У этой медали, как и у любой другой, было две стороны. Давление на правительство извне подарило оппозиции важный рычаг влияния на внутреннюю политику, но некоторые лидеры, поддавшись соблазну, увидели в нем не вспомогательный, а основной инструмент и стали увязывать свой успех с действиями внешних сил (например, с введением санкций против Бидзины Иванишвили, повторным отказом от предоставления Грузии статуса кандидата, победным завершением войны в Украине и т. д.). Это давало им сиюминутные пропагандистские бонусы, но в тоже время вело к размыванию субъектности, росту зависимости от внешних факторов, к которым националистический и консервативный электорат всегда относился с подозрением.

Еще в первой половине 2020 года «Грузинская мечта» могла прийти к выводу, что давление на нее извне будет возрастать в связи с откатом в области демократии, прав меньшинств, судебной реформы. Альянс с ГПЦ стал первым шагом к противопоставлению критике с Запада, которую ретранслировали, прежде всего, либеральные силы, консервативно-националистической реакции. Предпосылки для этого существовали – сегодня, когда комментаторы говорят об «орбанизации» грузинского руководства, они порой забывают упомянуть, что венгерский национализм в течение последнего столетия подпитывался, прежде всего, за счет «Комплекса Трианона» (после Первой мировой войны по Трианонскому договору Венгрия потеряла примерно две трети населения и территории; ничего хорошего не принесла ей и Вторая мировая). В глубине коллективного бессознательного продолжала жить обида за величайшую несправедливость, которую, по мнению многих венгров, совершил (или допустил) по отношению к ним внешний мир. Виктор Орбан, планируя свои пропагандистские кампании, умело манипулировал подобными чувствами. Тысячи грузин также считают, что внешний мир несправедлив и враждебен, указывают на исторические карты и обиды и обычно относятся с недоверием даже к действиям дружественных держав. Именно на этой основе «Грузинская мечта» принялась конструировать механизм, который позволил бы ей конвертировать критику извне в поддержку внутри страны. А после вторжения российских войск в Украину она начала использовать универсальный аргумент, утверждая, что каждый, кто осуждает грузинское руководство или каким-то образом противодействует ему, хочет втянуть Грузию в войну, открыв «второй фронт» в соответствии с замыслами «определенных сил на Западе».

Не следует приписывать «Грузинской мечте» и стране в целом ту степень независимости от внешних факторов, которой из-за общей слабости она попросту не может обладать. Ее позиция по украинскому кризису является производной от позиций более сильных партнеров – Турции и Азербайджана, стремящихся обеспечить бесперебойную работу южнокавказского транзитного коридора и защитить его от российской угрозы, в том числе, и за счет сохранения связей с Москвой, испытывающей очевидные трудности из-за западных санкций. На нее влияет и относительно сдержанная позиция ключевых европейских партнеров Тбилиси – Парижа и Берлина, которая далеко не всегда совпадает с позицией Лондона или Варшавы. Есть и другие факторы – вплоть до банального желания заработать на бегстве людей и капиталов из России. Но они просматриваются и в политике ряда других стран, а в случае Грузии есть еще одно, уникальное обстоятельство. Лидеры «Грузинской мечты» убеждены, что руководители в Киеве глубоко враждебны по отношению к ним, осенью 2021-го способствовали тайному приезду в Грузии Михаила Саакашвили, который хотел захватить власть, и продолжают действовать в этом направлении.

Начиная с февраля и примерно до середины второго квартала, правящая партия чувствовала себя неуверенно и пыталась сформулировать свою позицию по украинскому кризису так, чтобы понести наименьший имиджевый урон. Она допустила несколько грубых ошибок, и среди них следует выделить заявления премьер-министра Ираклия Гарибашвили об отказе от дополнительных санкций против России (хотя позже он намекнул, что он высказался преднамеренно жестко и этот ребус требует отдельного рассмотрения). В марте действия Гарибашвили в связи с украинскими событиями положительно оценивали 41% респондентов CRRC, а отрицательно – 39%, тогда как у президента Зурабишвили было 64% и 15%, соответственно. Критика действий правительства внутри страны и за ее пределами усиливалась, и в какой-то момент могло показаться, что «Грузинская мечта» зашаталась и «поплыла», как боксер, пропустивший несколько сильных ударов. Вероятно, это был наилучший период для «политического блицкрига», но по упомянутым выше причинам оппозиция не сумела осуществить его – более того, она оказала правящей партии неоценимую услугу, когда попыталась нейтрализовать ее кампанию (условно назовем ее «миротворческой») путем простого отрицания, не продумав тактику и аргументы. Благодаря этому «Мечта» расширила число граждан, разделяющих ее позицию по Украине. В ходе мартовского опроса CRRC (эта организация обычно проводит опросы и для NDI) 61% респондентов сказали, что грузинские власти должны больше поддерживать Украину; существовавший уровень поддержки удовлетворял лишь 32%. А в августовском опросе NDI, несмотря на то, что принципиально ничего не изменилось, респондентов, считающих, что правительство поддерживает Украину в достаточной степени, набралось уже 53%, тогда как недовольных – 32%. Это косвенный индикатор, но вместе с постепенным изменением характера публикаций о войне в СМИ и соцсетях он может указывать на желательную для граждан степень вовлеченности Грузии в украинские события и свидетельствовать о том, что пропаганда «Грузинской мечты» в рассматриваемый период работала более эффективно, чем пропаганда ее противников, пытавшихся описать позицию правительства по Украине как неправильную и аморальную. При этом не стоит рассматривать их как субъект, наделенный единым интеллектом и волей – из-за коллапса интерпартийных консультационных структур логичнее говорить о разрозненных, плохо согласованных действиях различных групп.

В 2019-21 годах обмен критическими заявлениями между представителями Запада и «Грузинской мечты» можно было связать с какими-то отдельными проблемами или событиями (например, избирательной реформой или нападениями на защитников прав LGBT) и сказать, что ситуация хоть и сложна, но поправима. Но в 2022-м стало очевидно, что перманентная полемика превратилась в системный фактор, а правящая партия приобрела «билет в один конец» и отныне будет рассматриваться как партнер лишь с серьезными оговорками. Можно попробовать определить ее новые координаты на политическом поле между условными точками «Орбан» и «Эрдоган» (притом, что вес Турции и Венгрии на мировой арене намного выше), но лучше просто констатировать, что стратегические интересы страны были в очередной раз принесены в жертву тактическим интересам правящей партии. Осознав, что дальнейшие реформы (в первую очередь судебной и избирательной систем) подорвут ее политическую монополию, правящая группировка решила не то чтобы заморозить процесс, но подкорректировать его, подчинив собственным расчетам. Серьезность намерений стала очевидна после того, как несколько ее депутатов образовали группу «Сила народа», которая критикует политику Запада – несмотря на формальное отделение, они пользуются полной поддержкой «Мечты». Она опирается на характерный для региона постулат «А куда они денутся?», исходя их того, что Западу нужен стабильный южнокавказский транзит (в том числе, для дополнительных объемов энергоносителей). Она пользуется и тем, что части населения нравится характерная для «суверенной демократии» риторика «вставания с колен», а ее оппоненты ослаблены и не пользуются однозначной поддержкой на Западе, в том числе и потому, что ведущую оппозиционную партию – «Нацдвижение» вряд ли можно рассматривать как демократическую и, следовательно, прозападную после грубейших нарушений прав граждан в период ее правления. В краткосрочной перспективе нынешняя политика «Грузинской мечты» действительно может стабилизировать ее положение, но она лишает страну ключевого актива – роли флагмана демократии в регионе именно в тот момент, когда ей необходимы предпосылки для ускоренного развития и евроатлантической интеграции. В этом смысле 2022-й стал годом перелома, как сказали бы хирурги – двустороннего.

Впрочем, «Рубиконом» можно назвать и демонстративный выход правящей партии из соглашения Мишеля в 2021 году с сопутствующими рассуждениями о том, что (не)выгодно ей, а что – ее оппонентам. Те компромиссные договоренности не были идеальными, но давали гражданам надежду на то, что, благодаря европейским партнерам, ненавидящие друг друга грузинские политики все же смогут совместно работать над решением злободневных проблем. Когда «Грузинская мечта» и «Нацдвижение», состязаясь в деструктивности, торпедировали соглашение Мишеля, это привело не только к политическим, но и к психологическим последствиям – поверившие в позитивную перспективу люди испытали разочарование. В 2022-м его усилило отношение партий к выполнению 12 европейских рекомендаций (обозначенные в них реформы приблизят Грузию к получению статуса кандидата в ЕС). По идее, работа над ними должна была сблизить стороны, но в итоге страна ожидаемо получила очередное яблоко раздора и генератор информационных поводов, которые позволяют пропагандистским машинам с ненавистью плевать друг в друга.

Наблюдая за ними, можно было заметить важный для понимания тактики правящей партии нюанс – она стремилась сузить повестку дня своих оппонентов, приковать их внимание к одним вопросам, выводя другие из поля их зрения. К примеру, «Нацдвижение» сконцентрировалось на освобождении Михаила Саакашвили из тюрьмы в ущерб другим темам, и председатель партии Ника Мелия был вынужден отметить в беседе со сторонниками, что ключевая для «националов» проблема не является приоритетной для других граждан. Иллюстрацией его мнения может послужить следующий факт: организаторы и участники летних антиправительственных митингов несколько раз одернули «националов», когда те начали говорить о своем лидере. Более того, сужение оперативного пространства произошло и внутри самой темы. В первом квартале 2022-го представители «Нацдвижения» часто подчеркивали, что Михаил Саакашвили не только плохо себя чувствует, но и невиновен, а сам он на судебном заседании в марте несколько раз призвал к смене власти. А к концу года о сути предъявленных ему обвинений и особенно политических перспективах стали упоминать намного реже – единомышленники, адвокаты и члены семьи рассуждали о состоянии его здоровья и утверждали, что грузинская политика его больше не интересует.

Летом оппозиционеры подробно комментировали рекомендации Еврокомиссии, а в конце года упоминали их лишь изредка, например, в связи с «антиолигархическим законом» или чтобы подчеркнуть, что правящая партия противопоставляет себя Европе, не углубляясь в детали – критика по существу практически исчезла. Экономика едва ли полностью выпала из поля зрения противников «Грузинской мечты», притом что абсолютное большинство респондентов NDI и IRI считают приоритетными именно социально-экономические вопросы, а отдельные едкие комментарии не могли нейтрализовать кампанию правительства, превозносящую «двузначный экономический рост» (количество респондентов IRI, полагающих, что экономическое состояние их домохозяйства улучшилось, выросло c марта по сентябрь с 45 до 50%, а по сравнению с июнем прошлого года – на 8%). Тема приезда в Грузию десятков тысяч россиян поначалу сыграла роль громоотвода – внимание граждан, разочарованных неудачами на пути евроинтеграции, переключилось на нее, а затем власти использовали стандартный прием, привлекая их внимание к наиболее радикальным и, следовательно, неприемлемым для большинства высказываниям оппонентов - отстраняясь от них, аудитория постепенно отстранялась и от самой, к тому времени уже поднадоевшей темы. «Грузинская мечта» не смогла бы манипулировать повесткой дня так свободно, если бы ее оппоненты были более системны и/или креативны, но лидеры «малых партий», как правило, не умеют планомерно работать в информационной сфере, а кризис внутри «Нацдвижения» частично парализовал ведущую оппозиционную партию.

«Мечта» попытается использовать его и в 2023-м, тайно поддерживая конкурирующие фракции «националов». А в связи с «проблемой Саакашвили» в правящей партии сформировались две точки зрения, и в их рамках лидеры отталкиваются прежде всего от целесообразности. Одним кажется, что любые поблажки по отношению к бывшему правителю и тем более его освобождение возмутят его противников, устранят важный конституирующий фактор, объединяющий их вокруг «Мечты», в результате чего она провалится на выборах. Их оппоненты считают, что эти негативные последствия можно будет вскоре нейтрализовать, в том числе, и благодаря тому, что Саакашвили, после того как придет в себя на свободе, почти наверняка захочет поквитаться и, несмотря на понесенные в 2022 году невосполнимые имиджевые потери, вновь займется грузинской политикой, расколет оппозицию и объединит вокруг «Мечты» избирателей, опасающихся его возвращения к власти, как это произошло уже несколько раз. Оба подхода небезупречны, уязвимы для критики, и лидеры правящей партии выберут тот вариант, который сочтут наиболее выгодным в контексте грядущих парламентских выборов.

События 2022 года подтвердили, что ключом к победе и поражению «Грузинской мечты» является вопрос безопасности, связанные с ней размышления элит и ощущения широких масс. Главной, частично замаскированной идеей победной предвыборной кампании 2012 года была защита граждан от произвола властей и угрозы нового вторжения войск РФ – со временем она обросла разнообразными формулировками, но никогда не менялась по существу. Правительство может творить ужасные вещи, но до тех пор, пока его оппоненты не убедят большинство избирателей, что после смены власти их безопасность будет обеспечена лучше, чем при нынешних властях, партия Иванишвили, вероятно, продолжит доминировать несмотря на критику извне и внутренние сложности. Наблюдая за обществом, измученным «геополитическим одиночеством», страхом перед репрессиями и памятью о кровопролитии 90-х, основатель «Мечты» сумел нащупать критическую точку – люди хотят чувствовать, что непосредственной угрозы их жизни нет; они беспокоятся о своих семьях, когда видят, как страдают мирные жители Украины, и в этот момент практически не воспринимают аргументы о том, что продвигаемая правящей партией безопасность иллюзорна.

В 2022-м мир стал казаться жителям Грузии (и не только им) намного более опасным и несправедливым, чем раньше. Они раз за разом убеждались, что политики могут создавать кризисы на основе любых, пусть самых незначительных конфликтов и даже на пустом месте, но не способны разрешить их, разве что «замести под ковер», надеясь, что позже все образуется само собой. Это усиливало разочарование и желание оторваться от жестокой реальности – в СМИ и соцсетях были востребованы тексты о коренном переустройстве мира в будущем (после победы Украины в войне, смены власти в Грузии и т. п.), а часть граждан пыталась с головой окунуться в искусство, спорт, недорогие путешествия и вечеринки и отстраниться от всего общественно-политического. В такой защитной реакции психики нет ничего удивительного, а больше всего это бегство от настоящего устраивало тех, кто правит страной, предлагая основной массе жителей «гарантированную бедность» – она позволяет не умереть от голода и даже допускает незапланированные траты, но делает невозможным развитие до уровня стабильного среднего класса, а значит, и его политических претензий. В этом плане 2023-й станет годом выбора между возвращением в неприглядную реальность к проблемам, которые необходимо решать, и дальнейшим погружением в психоделические иллюзии, пьянящие грезы и прочие грузинские мечты.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Подписывайтесь на нас в соцсетях