Война в Украине и выборы в Грузии

Как влияет на избирателей война в Украине? С какими вызовами столкнется Грузия в случае продолжения или прекращения конфликта? Отвечая на эти вопросы, необходимо разделить два аспекта – перепады настроений в преддверии парламентских выборов 26 октября и возможные изменения во внешней политике.

Даже самые оптимистичные друзья Украины признают, что ситуация ухудшилась. Россияне владеют инициативой и уже несколько месяцев (фактически – после падения Авдеевки) на фронте продолжается перманентный кризис. Опросы выявляют характерные изменения: 32% респондентов Киевского международного института социологии согласились пойти на территориальные уступки ради достижения мира и сохранения независимости Украины. В начале 2022-го показатель составлял 10%, затем опустился до 8%, в 2023-м вырос с 9% до 19%, а в опросах нынешнего года составил 26% в феврале и 32% в мае; число тех, кто не готов к уступкам, снизилось с 65% до 55%. Эти цифры активно обсуждали и в западных СМИ (Newsweek и др.), и в Украине.

Тяжелое впечатление на проукраинских комментаторов в Грузии произвело интервью мэра Киева Виталия Кличко. Он заявил корреспонденту Corriere della Sera: «Ближайшие месяцы будут очень сложными для Зеленского. Придется ли ему продолжать войну с новыми смертями и разрушениями, или рассмотреть возможность территориального компромисса с Путиным? И если да, то какое давление будет со стороны Америки в случае победы Трампа? И как объяснить стране, что надо отказаться от частей нашей территории, которые стоили жизней тысяч наших героических солдат?». И далее: «Мы должны выиграть войну, но ситуация становится все сложнее, она зависит от помощи, которая поступает от союзников, и было бы кошмаром, если бы нам пришлось воевать еще два года. Зеленскому, вероятно, придется прибегнуть к референдуму, я не думаю, что он сможет достичь таких болезненных и важных договоренностей самостоятельно, без народной легитимации». Многие акценты в этом интервью можно было связать с давним противостоянием Зеленского и Кличко, но завуалированное указание на 73-ю статью Конституции Украины («Исключительно всеукраинским референдумом решаются вопросы об изменении территории Украины»), выглядело весьма зловеще. Не всех вдохновило и интервью Зеленского BBC, где он говорил о непростом положении украинских войск, о том, что «не все территории будут отвоеваны силой» и потребуется «сила дипломатии». А один из самых последовательных союзников Украины, бывший британский премьер Борис Джонсон, опубликовав в Daily Mail свои соображения по мирному урегулированию, упомянул возвращение к статус-кво по состоянию на 23 февраля 2022 года, а не к границам 1991-го. Но он по крайней мере не пытался ограничить свободу выбора Украины в плане интеграции в НАТО, тогда как часть авторов, рассуждая о прекращении войны, рассматривает внеблоковый статус и территориальные уступки (пусть фактические, без признания) в одном пакете. Все это оказывает заметное и обычно удручающее воздействие на грузинскую аудиторию.

В Грузии восстановление целостности воспринимается как главный индикатор успешного разрешения конфликта из-за того, что Россия оккупирует часть территории страны, – но проблема не только в этом. Оппоненты правительства, критикуя его за отказ от введения санкций против РФ, постоянно повторяли, что оно совершает фатальную ошибку или намеренно предает национальные интересы, что вскоре страна-агрессор будет разгромлена на поле боя и/или рухнет из-за давления санкций, внутренней смуты и так далее, поэтому важно занять место в первых рядах коалиции будущих победителей и предпринять ряд направленных против России шагов – пусть несколько рискованных, но оправданных как с точки зрения морали, так и ожидаемой выгоды. Люди, разделявшие этот подход, считали достаточно быстрое падение путинской России неизбежным, единственно возможным справедливым результатом и нередко третировали как пораженцев тех, кто рассматривал иные варианты. Но время шло, война продолжалась, потери росли, и оценки многих оппозиционеров стали более расплывчатыми и осторожными. Возможно, они пришли к выводу, что допустили тактическую ошибку, связав себя с предельно конкретным образом будущего, которое вряд ли наступит до парламентских выборов, и тем самым предоставили правящей партии обширное поле для пропагандистских манипуляций.

Такое развитие событий было обусловлено тремя основными предпосылками. Во-первых, чтобы не отпугнуть избирателей, политики избегали разговоров о длительной войне, «крови, поте и слезах» и описывали поражение России как близкое и более чем возможное. Во-вторых, самая крупная (а значит и влияющая на других) оппозиционная партия «Нацдвижение» и ее лидер Михаил Саакашвили считали Зеленского и его окружение своими близкими союзниками и страстно желали им победы, полагая, что она поможет «националам» вернуться к власти в Грузии – их эмоции практически сразу же начали искажать объективные оценки. В-третьих, вероятность краха путинской РФ и ее сил в Украине действительно была высока, его не исключали даже скептически настроенные наблюдатели, хотя пресловутое «окно возможностей» никогда не распахивалось слишком широко.

Чтобы отследить динамику изменения настроений, нужно вернуться к первым месяцам противостояния. За три недели до вторжения России в Украину российский военный обозреватель, бывший сотрудник Главного оперативного управления Генштаба Михаил Ходаренок писал: «Утверждать, что никто на Украине не станет защищать режим, означает на практике полное незнание военно-политической обстановки и настроений широких народных масс в соседнем государстве. Более того, градус ненависти (который, как известно, является самым эффективным топливом для вооруженной борьбы) в соседней республике по отношению к Москве откровенно недооценивается. Никто российскую армию с хлебом, солью и цветами на Украине не встретит» («Независимая газета» 03.02.22). Но ни этот прогноз, ни предупреждения других экспертов, повествовавших о проблемах российских военных, услышаны не были. Авантюрная ставка на вторжение ограниченными (с учетом размеров Украины и ее армии) силами с расчетом на быстрый коллапс властных структур и незначительное сопротивление (как в 2014-м или как в Чехословакии в 1968-м) проистекала не только из ошибочных оценок разведки, но и искренней веры в пропагандистскую мантру про «один народ». Внезапность нападения и усилия агентуры обеспечили успешное продвижение российских сил лишь на юге Украины, севернее же Москва вскоре обнаружила, что ее войска «размазаны» по огромному пространству, и их пришлось отвести от Киева и других городов во избежание худшего. Затем (впопыхах, а значит не вполне адекватно) цели кампании были переосмыслены, и началось наступление с тщетной попыткой пробиться к Славянску и Краматорску на фоне кровавой битвы за Мариуполь. К концу данного этапа российская группировка понесла большие потери, была сильно потрепана, истощена, моральный дух бойцов упал. Своевременная мобилизация предоставляла украинской стороне все большее численное преимущество, а качественное обеспечивали высокоточные системы вооружений, поставляемые Западом, более совершенная разведка и связь. Российские резервы, тыловые склады и коммуникации подвергались значительной угрозе; во второй половине 2022-го армия РФ оставила Херсон, Изюм, Купянск и другие населенные пункты. Кремлю, который долгое время избегал политических издержек, пришлось объявить мобилизацию, дать оружие заключенным, привлекая их в группу «Вагнер», принять экстренные меры для производства вооружений, обхода санкций и так далее. Положение российской группировки в Украине, да и всего государства в тот период, несомненно, являлось критическим.

Любители истории десятилетиями спорят на своих форумах, куда и когда следовало двинуть войска Гудериану и Роммелю, Жукову и Монтгомери. Эксперты уже рассуждают в похожей тональности о том, были ли оптимальными действия украинского военно-политического руководства во второй половине 2022-го и первой половине 2023-го. Где и когда следовало начинать наступление с решительными целями? Не исключено, что раньше и не на тех (или не на стольких) направлениях… Однозначных ответов на эти вопросы мы не получим никогда, но комментаторов вряд ли покинет ощущение, что именно в те месяцы победа была не только возможна, но и близка. Оно разливалось в воздухе и влияло на настроения во всем мире.

Постепенно Россия отладила систему мобилизации живой силы, добилась определенных успехов в организации военного производства, расширила каналы закупки необходимых компонентов. По подсчетам The New York Times, с февраля 2022-го РФ, несмотря на санкции, импортировала микрочипы военного назначения на 4 миллиарда долларов от более чем 6000 компаний. В то же время она продолжала получать доходы от экспорта – в центре внимания чаще всего оказывались нефть и нефтепродукты. Цитата из недавней публикации Foreign Policy: «До конфликта доходы России от экспорта энергоносителей составляли порядка 1 миллиарда евро (1,1 миллиарда долларов) в сутки, а весь обширный арсенал санкций снизил их к июню нынешнего года примерно до 660 миллионов евро (720 миллионов долларов) – однако за прошедшие полтора года их уровень остается на редкость стабильным. Более того, в прошлом месяце Россия зарегистрировала редкий профицит текущего счета – а это верный признак здорового экспорта. Складывается ощущение, что война санкций зашла в тупик, как и сам конфликт».

Комментаторы всегда ищут параллели и все чаще упоминают две войны: корейскую и ирано-иракскую. Масштабные боевые действия в Корее, когда то одна, то другая сторона находилась в паре шагов от катастрофы, велись в течение года, но затем их силы так или иначе уравновесили друг друга и стало ясно: кровопролитные бои на отдельных участках ничего не изменят по существу, что учитывали дипломаты в ходе затянувшихся консультаций. Иракцы и иранцы на завершающем, мучительно долгом этапе противостояния также не могли добиться результатов, которые изменили бы что-либо принципиально. Обращение современных авторов к этим примерам само по себе характерно. Но судя по поведению российского руководства, оно не считает, что ресурсы исчерпаны, и намеревается продолжать наступательные действия, уповая на коллапс противостоящей группировки и всего государства. Возможно, ужесточение санкций и появление у украинской стороны более эффективных средств борьбы заставят Москву передумать, но в ближайшее время ее дипломаты вряд ли согласятся уступить хотя бы метр захваченных территорий. Их предложения по мирному урегулированию также подразумевают отказ Украины от вступления в НАТО. Необходимо помнить, что в ходе стамбульских переговоров, когда Киев пытался уравновесить это требование гарантиями безопасности, полученными от ведущих государств, российская сторона навязывала визави такой формат консультаций держав-гарантов, который позволил бы Кремлю заблокировать контрмеры в случае, если бы он решился на новую агрессию. Стремление сделать Украину беззащитной не менее важно для Кремля, чем ее внеблоковый статус или захват территорий.

В «черновиках» мирных предложений, опубликованных в эти дни, авторы, как правило, выделяют два аспекта: контроль над занятыми войсками РФ районами и возможность вступления Украины в НАТО. Вопросы послевоенного восстановления Украины, сроки и темпы снятия санкций с России обсуждаются реже, хотя многие понимают, что решить все проблемы, залив Украину деньгами, не получится, даже если ей будут выплачены репарации за счет замороженных российских активов – инфраструктурные разрушения огромны, миллионы граждан покинули страну, и согласно пессимистичному прогнозу ООН, ее население к концу столетия может сократиться до 15 (!) миллионов. Очевидно, что после войны стране потребуются не только планы восстановления, но и основательные институциональные реформы. Проблема санкций также важна, поскольку место России в глобальной экономике определит пути ее развития в XXI веке. Интересно, что некоторые комментаторы в Москве опасаются зависимости Кремля от отмены санкций и призывают ориентироваться если не на автаркию, то на ограниченное взаимодействие с мировыми рынками. В этом случае РФ почти наверняка будет беднеть и отставать технологически, но на какое-то время останется хорошо вооруженной страной, склонной к еще более агрессивному поведению. Стратегическая перспектива пока туманна, а внимание притягивают злободневные вопросы, прежде всего территориальный.

Российская оккупация украинских земель разрушает ключевые принципы мирового порядка, но многие эксперты признают, что для вытеснения войск РФ (или для того, чтобы они покинули занятые территории сами, как германские войска в конце Первой мировой) потребуются экстраординарные усилия, возможно, годы санкционного давления и кровопролитной борьбы, которая увеличит угрозу применения оружия массового поражения. Это противоречие рождает промежуточные формулы, подразумевающие временное сохранение контроля РФ над захваченными территориями, при том что его легитимность ни в коем случае не будет признана. Интересно, что достаточно жесткие по отношению к России предложения бывшего госсекретаря США Майка Помпео, опубликованные в The Wall Street Journal, которые предусматривают 500-миллиардный ленд-лиз для Украины, выдавливание России с мировых энергетических рынков, ускоренное вступление Украины в НАТО и так далее, содержат и требование демилитаризации Крыма, однако при этом не проговаривается, кто конкретно будет контролировать его и другие захваченные РФ земли после завершения боевых действий и как восстановится целостность Украины. В Москве такие публикации обычно считают попытками обозначить возможность усиления переговорной позиции, вероятность которого не слишком высока (например, в плане изменения ситуации на нефтяном рынке), и готовят резервы для активных действий. Украинцы принимают контрмеры, и некоторые авторы уже окрестили ожидаемую эскалацию «битвой за мир», хотя она может уменьшить шансы на выход из кризиса. Повышенный интерес к разговорам об урегулировании, «плане Трампа», «мирной конференции» и так далее показывает, что стремление к миру является очень сильным, впрочем, для завершения войны его недостаточно.

Любой исход, при котором Кремль сохранит контроль над частью украинской территории, особенно если к нему добавится ограничение права Украины на вступление в военные блоки, почти наверняка будет воспринят в Грузии как несомненный российский успех. У этого есть две причины: никто в мире, кроме нескольких стран-изгоев, не признает сепаратистские республики, созданные на захваченных РФ грузинских территориях, но тем не менее Россия продолжает контролировать их, не позволяя беженцам вернуться в свои дома и создавая непосредственную угрозу ключевой функции Грузии – обеспечению транзита с Востока на Запад по южнокавказскому коридору. Время идет, и все остается по-прежнему. Право страны на вступление в НАТО формально не ограничено, более того, 78-я статья Конституции обязывает власти продвигаться в этом направлении, но стоит помнить, что после войны 2008 года в грузинском политическом словаре появилось словосочетание «неформальное вето» – оно описывало ситуацию, в которой Россия, повысив цену интеграции Грузии в Альянс для его членов, добилась фактической приостановки процесса. Такое положение дел рассматривается в Грузии как результат поражения (пусть временного), и сложно представить, что похожий исход войны в Украине будет воспринят избирателями как-то иначе. Их разочарование в предвыборный период может усилить несоответствие между ситуацией на фронте и ожиданием скорой, славной победы Украины, которое оппоненты правительства подпитывали в 2022-2023 годах. Они почти никогда не говорили с избирателями о «крови, поте и слезах», о неизбежных, но необходимых трудностях и лишениях, обещая скорый триумф (российские войска вот-вот побегут, Путин падет, у них закончились ракеты, деньги и так далее). Когда же реальность оказалась куда более жесткой и неприглядной, многие ораторы отвернулись от темы. Можно взять калькулятор и подсчитать, как часто и в какой тональности говорили об Украине в 2022, 2023, 2024 годах, чтобы убедиться, что они просто покинули этот сектор информационного поля, уступив инициативу правящей партии. Она развила свою пропагандистскую кампанию и увенчала ее позиционированием грядущих парламентских выборов как плебисцита с единственным вопросом «Хотите ли вы мира или войны?».

Большинство ее противников не видит серьезной проблемы в пропагандистском конструкте «Партия глобальной войны» (или «Глобальная партия войны» – возможны оба прочтения). Многим кажется, что его достаточно высмеять, отмахнуться, и его воздействие на электорат обнулится само собой. Это серьезная ошибка, поскольку в него встроен хитроумный защитный механизм. Масштаб российского вторжения в Украину, жертв, разрушений, военных преступлений вызвал на постсоветском пространстве, да и на всем континенте не только возмущение, но и страх, который плохо поддавался контролю, и попытка «одомашнить» его, использовать в своих интересах была вполне логичным политтехнологическим решением. Утверждая, что «Россия может вскоре напасть на Грузию» («Обязательно нападет», «Вторгнется когда захочет» и так далее), правительство не получило бы электоральных бонусов, поскольку таким образом расписалось бы в своем бессилии (от этого в значительной степени пострадали прежние власти), а призыв «Давайте подчиняться российским требованиям» вызвал бы гневную реакцию не только идейных патриотов, но и многих обычно индифферентных граждан. Поэтому на стыке двух крайностей была сконструирован альтернативный образ поджигателя войны – пресловутой «глобальной партии», и ее козни спроецировали как на прошлое, так и на будущее.

«В 2008-м они противопоставили Грузию России», – сказал основатель «Грузинской мечты» и фактический правитель страны Бидзина Иванишвили на митинге сторонников 29 апреля. А 16 июля, благословляя предвыборную кампанию партии, он заявил: «На парламентских выборах Грузия обязательно одержит победу над силами, которые в течение прошедших 4 лет неустанно пытались внести в Грузию смуту и вовлечь ее в войну. «Грузинская мечта» еще раз победит агентуру, партия мира победит партию войны… Партия глобальной войны пользуется значительным влиянием на нынешнюю американскую и европейскую бюрократию, что создает в грузинском обществе ощущение, что у Грузии конфликт с американским государством и ЕС. Но как только закончится война в Украине, интересы изменятся и это ощущение сразу же исчезнет».

В чем заключается секрет манипуляции? Фактически Иванишвили и его партия предложили избирателям подсознательный выбор между двумя врагами. С одной стороны Кремль со своими иррациональными, полубезумными претензиями на господство, перманентной агрессией, военными преступлениями, этническими чистками, и его, согласно укрепившемуся за последние 30 лет мнению, очень трудно остановить, задобрить и так далее. С другой стороны – «Партия войны», могущественная, но ограниченная законами демократического мира, временными рамками, динамикой конфликта; она, судя по описанию, собирается продолжать тайную борьбу с грузинским руководством, а не убивать мирных жителей, подобно армии РФ. Какой образ врага выберет обыватель (причем не вполне осознанно)? Обычно он предпочитает тот, который воспринимается как менее угрожающий. Эту манипуляцию практически невозможно нейтрализовать простым отрицанием «Партии войны не существует! Единственный враг – Россия!», поскольку оно оставляет целевую аудиторию наедине со страшным агрессором, которого до сих пор не удалось обуздать. И она подсознательно стремится восстановить исходную картину, где его заслонял менее грозный силуэт «Глобальной партии», – примерно так и действует изначально встроенный в нарратив механизм самозащиты и самовоспроизводства. Он дает возможность заштриховать, отодвинуть на задний план главную, экзистенциальную угрозу, заглушить страх, а посему привлекает не только закоренелых лоялистов, но и многих аполитичных, однако перепуганных граждан. Чтобы опрокинуть «Мечту» на этом направлении, недостаточно базовых навыков деконструкции или опыта политтехнологов, необходима и внутренняя честность. Война раскрывает сущность людей, даже если они не сражаются на фронте, и делает фальшь очевидной. Поэтому прежде чем говорить о войне, каждому стоит определиться, чем она является для него: участвует ли он в ней тем или иным образом, пытается ли положить ей конец или ищет инструмент для самопиара.

10 июля было создано общественное движение «Единая нейтральная Грузия»; сообщается, что через год его переделают в партию. В него вошли известные сторонники «Грузинской мечты» (но не ее члены) – ранее они неоднократно поддерживали ее позицию, и проправительственные СМИ предоставили им наилучшие возможности для продвижения идеи нейтралитета (а по сути и финляндизации). В то же время владелец крупнейшей лоялистской телекомпании «Имеди» Ираклий Рухадзе назвал внесение в Конституцию упомянутой выше 78-й статьи «глупостью» и высказался против фетишизации вступления в НАТО и ЕС. Эти и некоторые другие события будто бы складываются в послание, отправленное сразу нескольким адресатам. Оно указывает западным партнерам на путь, по которому могут двинуться грузинские власти, если критика и давление на них не ослабнет. Одновременно оно намекает Китаю и России, что в случае встречных шагов подобный маневр в принципе осуществим. Не исключено, что правительство подготавливает почву на тот случай, если мирные договоренности по Украине закрепят ее внеблоковый статус, после чего отдельные участники процесса непременно начнут проецировать прецедент на Грузию. Само название новосозданной организации связывает нейтралитет и целостность, и не исключено, что на этой основе правящая партия сконструирует свой главный лозунг, если конфликт в Украине завершится на условиях, которые будут так или иначе комфортны для России, вследствие чего критическое отношение к действиям Запада на постсоветском пространстве и во всем мире усилится. Оно ощущается и сегодня, поскольку уровень поддержки Украины пока не позволяет выбить дух из агрессора. Но если Москва отступит, а мирный договор восстановит справедливость, кампания «Да здравствует нейтралитет!», вероятно, будет быстро свернута.

Через подобную подготовительную стадию прошел и пресловутый «запрет ЛГБТ-пропаганды»: сначала правящая партия раскрутила идею через организации-сателлиты, предоставив их лидерам трибуну, но не вмешиваясь в дискуссию прямо, а затем в максимально выгодный для себя (предвыборный) период взяла инициативу в свои руки и вынесла на обсуждение пакет законодательных поправок. Нынешние импровизации на тему нейтралитета, к которым «Мечта» формально не имеет никакого отношения, могут указывать на начало похожей подготовки. Это, по идее, должно заставить сторонников евроатлантической интеграции Грузии насторожиться, но многие из них почему-то ведут себя так, будто все образуется само собой, не только без крови, пота и слез, но и без заметных усилий. И как тут не вспомнить о том, что «Попрыгунья Стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза». Дальше идет жутковатая, вполне соответствующая военным реалиям строчка «Помертвело чисто поле», но и без нее можно понять, что ситуация сложна, перспективы туманны, а порой зловещи, и «Партия локальной глупости» способна нанести Грузии в тысячу раз больше вреда, чем призрачная, но живучая «Партия глобальной войны».

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Подписывайтесь на нас в соцсетях