ПРАГА -- В России завершились гастроли Нани Брегвадзе. Главный редактор программы «Зеркало» Андрей Бабицкий беседует с певицей о судьбе грузинского артиста в Грузии и в России.
Бабицкий: Нани, скажите, вы что-то отвечаете своим критикам в Тбилиси или вообще не вступаете...
Брегвадзе: Нет-нет-нет. Это началось тогда, когда меня не было там. Но сейчас уже успокоилось. До каких пор должны меня ругать? И вы знаете, что мне обидно: я так люблю свой народ, свою землю, я всегда делаю так, чтобы с моей стороны все шло хорошо. Меня очень любят, очень уважают – и вдруг такое! Я ничего не хочу от них. Ничего. У меня был огромный, хороший концерт, на Новый год должны были они показать. Я сейчас обязательно попрошу, чтобы не было этого концерта. Я не хочу. У меня нет настроения, и еще раздражать свой народ я не хочу.
Бабицкий: Я хочу спросить, как отражается политическая вражда на судьбе артиста, который живет и чья артистическая жизнь как бы между двумя государствами распределена. Между Грузией и Россией.
Брегвадзе: Я этот вопрос оставляю открытым. Я ничего не понимаю. Почему такое отношение, когда я с ума схожу из-за своей родины. Эта политика и культура, я думаю, не связаны. Но сейчас получается, что связаны. Я в шоке просто, не могу ничего сказать. Как объяснить все это, когда я знаю, что я внутренне права. Что я обожаю свою родину. Что это такое? Я немножко не понимаю и ничего не хочу говорить. Пусть время пройдет и все поставит на свое место.
Бабицкий: Нани, скажите, год назад была война. Вас что-то в отношении к России, которая, насколько я понимаю, является тоже...
Брегвадзе: Вы знаете что, к политике у меня... Мне не нравится эта политика. Что бы ни было. Я за Грузию страшно переживаю, и мне не нравится ничего, что политики касается. Но народ абсолютно ни при чем. Обыкновенные люди, среди которых я вращаюсь, где выступаю... В принципе. Я очень давно не выступала. Год прошел, как я не выступала. Но надо тоже жить, правда? До Москвы у меня ни одного концерта не было. Афишных. Ни на одном канале я не выступала, несмотря на то, что много было предложений. Я знаю, что я делаю. Где-то куда-то, на Дальнем Востоке... Когда я вышла на сцену, весь зал встал на ноги. Мне неудобно говорить об этом, о себе, но ничего подобного я не ожидала от этих людей. Они в чем провинились? Почему я не должны была, допустим, к ним поехать? Они были так благодарны, так благодарили, и еще просили песню о Тбилиси, и «Сулико», грузинские песни я пела им, и какая-то грузинская часть была там публики и на Сахалине тоже, какая-то женщина молодая подошла. Я спросила, как она туда попала. А что делать, говорит, надо же кормить свою семью. Не потому что она не любит свою родину. А потому что есть какие-то моменты, когда ты уже ничего не можешь делать и уезжаешь куда-то. То же самое у меня. И кстати, все, кто занимается культурой, должны обязательно выезжать – а как иначе?
Бабицкий: То есть у вас сегодня нет ощущения, что ваш слушатель стал более враждебным – я имею в виду в России.
Брегвадзе: Абсолютно нет! Да вы что! У них такие лица, они плачут. Наоборот, я думаю, что это даже замечательная пропаганда. Когда я появляюсь и когда появляются люди, которые понятия не имеют, что случилось, в нашем лице они узнают, что это не так. Правду. Они любят нас. Народы друг друга любят. Это очень важно. Уважают. Не надо любить. Уважать надо. Я вообще человек, который ко всем относится нормально. Нет у меня вражды, я не просыпаюсь и не злюсь ни на кого. Они мне сделали очень больно. Очень. И всем приятно, когда кто-то что-то находит, чтобы о ком-нибудь плохое сказать. Вот что меня больше беспокоит. Как можно сейчас говорить... Да, я свою родину люблю, как, может, не многие любят. Когда где-то нахожусь, думаю, как люди живут без своей родины, без своей земли. Я так привязана к своей земле. Я не политикам пою, это просто моя работа.
Бабицкий: Нани, скажите, вы что-то отвечаете своим критикам в Тбилиси или вообще не вступаете...
Брегвадзе: Нет-нет-нет. Это началось тогда, когда меня не было там. Но сейчас уже успокоилось. До каких пор должны меня ругать? И вы знаете, что мне обидно: я так люблю свой народ, свою землю, я всегда делаю так, чтобы с моей стороны все шло хорошо. Меня очень любят, очень уважают – и вдруг такое! Я ничего не хочу от них. Ничего. У меня был огромный, хороший концерт, на Новый год должны были они показать. Я сейчас обязательно попрошу, чтобы не было этого концерта. Я не хочу. У меня нет настроения, и еще раздражать свой народ я не хочу.
Бабицкий: Я хочу спросить, как отражается политическая вражда на судьбе артиста, который живет и чья артистическая жизнь как бы между двумя государствами распределена. Между Грузией и Россией.
Брегвадзе: Я этот вопрос оставляю открытым. Я ничего не понимаю. Почему такое отношение, когда я с ума схожу из-за своей родины. Эта политика и культура, я думаю, не связаны. Но сейчас получается, что связаны. Я в шоке просто, не могу ничего сказать. Как объяснить все это, когда я знаю, что я внутренне права. Что я обожаю свою родину. Что это такое? Я немножко не понимаю и ничего не хочу говорить. Пусть время пройдет и все поставит на свое место.
Бабицкий: Нани, скажите, год назад была война. Вас что-то в отношении к России, которая, насколько я понимаю, является тоже...
Брегвадзе: Вы знаете что, к политике у меня... Мне не нравится эта политика. Что бы ни было. Я за Грузию страшно переживаю, и мне не нравится ничего, что политики касается. Но народ абсолютно ни при чем. Обыкновенные люди, среди которых я вращаюсь, где выступаю... В принципе. Я очень давно не выступала. Год прошел, как я не выступала. Но надо тоже жить, правда? До Москвы у меня ни одного концерта не было. Афишных. Ни на одном канале я не выступала, несмотря на то, что много было предложений. Я знаю, что я делаю. Где-то куда-то, на Дальнем Востоке... Когда я вышла на сцену, весь зал встал на ноги. Мне неудобно говорить об этом, о себе, но ничего подобного я не ожидала от этих людей. Они в чем провинились? Почему я не должны была, допустим, к ним поехать? Они были так благодарны, так благодарили, и еще просили песню о Тбилиси, и «Сулико», грузинские песни я пела им, и какая-то грузинская часть была там публики и на Сахалине тоже, какая-то женщина молодая подошла. Я спросила, как она туда попала. А что делать, говорит, надо же кормить свою семью. Не потому что она не любит свою родину. А потому что есть какие-то моменты, когда ты уже ничего не можешь делать и уезжаешь куда-то. То же самое у меня. И кстати, все, кто занимается культурой, должны обязательно выезжать – а как иначе?
Бабицкий: То есть у вас сегодня нет ощущения, что ваш слушатель стал более враждебным – я имею в виду в России.
Брегвадзе: Абсолютно нет! Да вы что! У них такие лица, они плачут. Наоборот, я думаю, что это даже замечательная пропаганда. Когда я появляюсь и когда появляются люди, которые понятия не имеют, что случилось, в нашем лице они узнают, что это не так. Правду. Они любят нас. Народы друг друга любят. Это очень важно. Уважают. Не надо любить. Уважать надо. Я вообще человек, который ко всем относится нормально. Нет у меня вражды, я не просыпаюсь и не злюсь ни на кого. Они мне сделали очень больно. Очень. И всем приятно, когда кто-то что-то находит, чтобы о ком-нибудь плохое сказать. Вот что меня больше беспокоит. Как можно сейчас говорить... Да, я свою родину люблю, как, может, не многие любят. Когда где-то нахожусь, думаю, как люди живут без своей родины, без своей земли. Я так привязана к своей земле. Я не политикам пою, это просто моя работа.
