Прошло восемь лет со дня признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Укрепили ли за это время южные осетины свою государственность и какова теперь роль Москвы?
По мнению российского политолога Николая Силаева, после операции по принуждению Грузии к миру Россия уже не могла вывести из региона вооруженные силы. Единственной возможностью легитимации военного присутствия на южном склоне было признание государственности Южной Осетии. В итоге в Цхинвале стоит российская военная база, а южные осетины получили безопасность и экономическую поддержку. Но, подчеркивает эксперт, это признание не означает, что Южная Осетия в глазах Москвы уже построила свою государственность, и не означает, что Россия приняла на себя обязательство построить ее вместо южных осетин. Говорит Николай Силаев:
«Для России важно, чтобы там люди нормально жили. И над этим Москва работает и будет работать. Но это не вопрос строительства государственности. И российские партнеры никогда не рассуждали об этом. Обсуждения шли в категориях: там деньги затрачены, а есть ли результат?
– Но в какое-то время о Южной Осетии начали говорить как о проекте, который должен продемонстрировать российскую привлекательность?
– Это очень странный пиар-лозунг, который возник совершенно конъюнктурно и в совершенно определенной среде. Он не имеет никакого отношения к российской политике, к тому, как она формулировалась и как она делалась. Это такая импровизация югоосетинских пиарщиков, я имею в виду не тех, кто родом из Цхинвала, а тех, кто там работал.
Южная Осетия – это совсем не про привлекательность России. Привлекательность России, например, это наше участие в ЦЕРНе (Европейская организация по ядерным исследованиям, крупнейшая в мире лаборатория физики высоких энергий, также иногда переводится как Европейский Центр ядерных исследований), наше участие в международной космической станции, способности строить атомные электростанции и т.п. А то, что происходит в Южной Осетии, имеет весьма отдаленное отношение к привлекательности Южной Осетии.
– Если мы говорим, что признание государственности не означает ее построения, то этот вопрос остается на совести югоосетинских элит?
– Да, это ровно та история, что невозможно прожить жизнь за человека. Много раз и на постсоветском пространстве, и в Восточной Европе убеждались в том, что государство невозможно построить извне. Если с их стороны будет для этого воля, то они смогут это сделать».
На протяжении двадцати лет конфликта, говорит югоосетинский эксперт Роланд Келехсаев, мы гордились своими государственными институтами при всех их недостатках. Они были для нас аргументом, что мы не хуже других и способны строить свое государство. Но уже после наступления прочного мира, после признания оказалось, что этого уже недостаточно, говорит Роланд Келехсаев:
«После признания вдруг оказалось, что все, что мы имели до признания, и то, что дала нам Россия, – этого недостаточно для того, чтобы мы могли себе сказать: мы построили свое государство. Для нас построение государства уперлось в невозможность переформатирования социальных, экономических отношений во многом из-за эгоизма элит. Хотя ничего невозможного в этом нет: честный арбитраж, объективное следствие, свобода предпринимательства и т.п., но для нас это пока сложно».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
