«Судья – сволочь, аферист, чтоб ты подавился! За что срок мне припаял? В чем я провинился?» – эта цитата из повести Нодара Думбадзе «Кукарача» в переводе Зураба Ахвледиани могла бы послужить эпиграфом к дискуссии о введении санкций за оскорбление судей. Она длится уже вторую неделю; из-за эмоционального накала обмен мнениями напоминает обмен пощечинами. Не исключено, что шумное противостояние, как часто бывает в Грузии, является дымовой завесой, прикрывающей намного более важный процесс.
Мечта о справедливом суде отражена в грузинском фольклоре чуть ли не с эпохи аргонавтов, но никаких иллюзий в этой связи не возникает уже давно. Широкие массы, как правило, видят за действиями служителей Фемиды лишь коррупцию и холуйство и, говоря о них, используют нецензурные и, скажем так, многоэтажные эпитеты. Неудивительно, что инициатива Евы Гоциридзе (ее поддержали и другие члены Высшего совета юстиции) о введении наказаний за оскорбление судей вызвала шквал восклицаний, которые сочли бы непристойными даже в боцманском кубрике броненосца «Потемкин». Негативный эффект усилила пара реплик представителей судебной элиты о том, что критику следует ограничить определенными рамками.
Правозащитники и журналисты заговорили о прямой атаке на свободу выражения мнений. Они обрушились прежде всего на Еву Гоциридзе и на секретаря Высшего совета юстиции Левана Мурусидзе, печально известного тем, что он скостил сроки полицейским, убившим Сандро Гиргвлиани, участвовал в выдавливании из Верховного суда неугодных властям судей в 2005-м и т.д. Вспоминали и тех, кого зачастую называют «зондер-судьями», – в годы правления Саакашвили они выносили оппозиционерам совершенно безумные приговоры, нарушали процессуальные нормы, а иногда откровенно издевались над подсудимыми. Некоторые из них штрафовали Бидзину Иванишвили на десятки миллионов и содействовали другим попыткам властей остановить возглавляемую им коалицию. (Для подробного разговора о судебных нарушениях следует перечитать заключения Европейского суда по правам человека в связи с конкретными делами и отчеты правозащитников.)
После того, как «Грузинская мечта» выиграла выборы и объявила, что выпустит политзаключенных на свободу, эти судьи перепугались, ожидая правовых последствий (в принципе, вполне логичных). Тогда они еще не знали, что новый правитель Грузии будет руководствоваться исключительно циничным прагматизмом.
Все изменилось в тот день, когда Иванишвили встретился с Леваном Мурусидзе, положительно охарактеризовал его и назвал жертвой системы. После чего почти все поняли, что главным в отношениях новой власти с судейской корпорацией станет принцип – «Отпущение грехов в обмен на безусловную верность». А еще грузинской Фемиде дали понять, что отныне с ней будут обращаться не как с публичной девкой, а как с куртизанкой средней руки, и она, как любят выражаться авторы бульварных романов, «быстро заморгала и потупила взор».
Последовательным противникам старых порядков все это очень не понравилось; их гнев вызревал долгие месяцы и наконец рванул динамитом в тот день, когда речь зашла о наказании за оскорбление судей. Тем более что Высший совет юстиции повел себя с самонадеянностью Октавиана Августа, который расширил толкование знаменитого закона об оскорблении величия римского народа, дабы использовать его как инструмент репрессий. Неужели эти, достаточно опытные деятели не сумели вычислить вероятную реакцию демократической общественности и оценить общую бесперспективность затеи?
Возможно, дело в том, что связанный с данной инициативой конфликт отвлекает внимание от важных поправок к Конституции, касающихся судебной власти, – о порядке избрания членов Верховного и Конституционного судов и Совета юстиции, об испытательном сроке для судей и т.д. (статьи 60, 61, 63 и 64 нового проекта). Если рассмотреть их в комплексе, можно прийти к выводу, что они усиливают контроль властей за судейской корпорацией, равно как и влияние ее верхушки.
Их оппоненты, скорее всего, получат лишь утешительный приз – победу в дискуссии об оскорблении судей. Через пару лет ее мало кто вспомнит, тогда как системообразующие поправки к Конституции останутся. Многие попросту не обращают на них внимания, поскольку тайный умысел в данном случае не столь очевиден, как в ситуации с изменением избирательной системы.
Но это лишь тактический аспект; умело раздувая скандал и избегая слишком тесного сближения с позициями сторон, власти способствуют формированию когорты радикально настроенных активистов, которые будут постоянно давить на судебную элиту, вынуждая ее искать защиты у политического руководства. Проще говоря, Иванишвили опять разделяет для того, чтобы властвовать – подобное поведение проистекает из самой природы его гибридного режима, укрепляемого «простыми и неблестящими средствами», согласно заветам Вильгельма Стейница.
Но информационные операции с двойным дном и подменой дискуссии по существу трехгрошовыми мелодрамами не ликвидируют главной проблемы – там, где нет надежды на справедливый суд, нет и демократии, даже если избирательная система идеальна. И если на политическую элиту не распространяется принцип верховенства права, любые реформы будут завершаться формированием отвратительных режимов и очередным откатом к архаике – от закона и высокой гражданской этики к круговой поруке и неписаным правилам, вырабатываемым воровскими сходками, к одичанию и мракобесию.
В Грузии влияние представителей «партии власти» на судей не ограничивается тяжбами о приватизации крупных объектов и другими вопросами подобного масштаба, поскольку они связаны родственными, дружескими и деловыми отношениями со множеством людей, обретающихся на более низких ступенях социальной пирамиды. Те часто обращаются к своим патронам за помощью, из-за чего интересы авторитетных функционеров просматриваются чуть ли не в каждом деле. Осторожная санация неэффективна; вероятно, это тот самый случай, когда реалисты должны требовать невозможного, а именно – беспощадной судебной реформы вкупе с кадровой революцией, тем паче что молодых и энергичных юристов в Грузии больше, чем было персов при Фермопилах.
Но судебная система не сможет стать островком прогресса, если страна вновь погрузится в болото отсталости, поэтому самые смелые реформаторские замыслы в данный момент следует оценивать без излишнего оптимизма, так как для успешной судебной реформы требуется сопутствующее, причем достаточно быстрое развитие государства и общества в целом.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
