ПРАГА---Перед зданием прокуратуры самопровозглашенной республики Южная Осетия появился памятник Сталину. В сети разгорелась полемика, в которой сторонники отца народов отнюдь не выглядели меньшинством. Особенности этого давнего национального интереса мы обсудим с югоосетинским политиком и философом Костой Дзугаевым.
Вадим Дубнов: Напротив здания прокуратуры в Цхинвали установили памятник товарищу (Иосифу) Сталину. Почему вдруг сегодня и почему вдруг у прокуратуры?
Коста Дзугаев: Надо полагать, это инициатива коллектива прокуратуры, которую руководство решило не останавливать. Я объясняю это тем, что, по-видимому, по замыслу тех, кто его ставил, этот памятник должен был отражать собой некую идею справедливости. У нас здесь, в югоосетинском обществе, как, впрочем, и в значительных российских слоях населения, распространено убеждение о том, что Иосиф Сталин символизирует собой некий феномен социальной справедливости, который имел место в то время, по мнению сторонников этого мнения.
Вадим Дубнов: Насколько широко распространено это мнение в Южной Осетии?
Коста Дзугаев: Как и везде, у нас довольно разные представления об этой личности. Знаете ли, очень живы воспоминания о 37-м годе, который в Южной Осетии, видимо, имел одно из самых кровавых своих проявлений по тогдашнему Советскому Союзу. Поэтому споры, конечно, эта фигура вызывает, и общественного консенсуса здесь нет и, наверное, быть не может, в том числе, и в обозримой исторической перспективе. Сам факт установки этого памятника, может быть, и не стоит драматизировать, но вместе с тем, конечно, это своего рода сигнал к тому, что общество нуждается в серьезном осмыслении феномена сталинизма и правильных выводах, которые необходимо сделать, чтобы как-то на современном этапе этот вопрос более или менее осветить.
Вадим Дубнов: Правильно ли я понимаю, что Южная Осетия, в отличие от России, где прошла десталинизация, где было много споров, где есть все-таки система каких-то моральных запретов, может восприниматься как некая лаборатория, где этот эксперимент довольно чист. Здесь всего этого в таком масштабе не было, и поэтому восприятие Сталина достаточно естественно. Так ли это?
Коста Дзугаев: Что касается состояния в России в этом смысле, я бы сказал, что усилия по десталинизации принесли пока что обратный результат. Просто потому, что, во-первых, делалась она негодными методами, а, во-вторых, не имела под собой научной основы. Вот оценка эпохи сталинизма – это, прежде всего, отнюдь не пропагандистская деятельность, как многие думаю, по своему заблуждению. Это, прежде всего, серьезная мыслительная работа, которая должна быть проведена публично и предъявлена обществу. С этой точки зрения, конечно, мы здесь, в Южной Осетии, своими слабыми силенками с такой громадой вряд ли справимся, но для того и существует международное сообщество экспертов. У меня есть очень хорошие контакты с целым рядом коллег, и я хорошо знаком с их мнением по этому вопросу. Вот хотелось бы, чтобы такого рода обсуждение состоялось, и это, наверное, была бы наилучшая прививка против какой-то реанимации таких кровавых, террористических методов управления.
Вадим Дубнов: Это ностальгия, это тоска по порядку, это недовольство нынешней властью, это, в конец концов (не могу не задать этот вопрос человеку по фамилии Дзугаев), что он осетин?
Коста Дзугаев: Знаете, тут, как говорится, всего понемногу. Но главное вы, наверное, сказали правильно – здесь, в Южной Осетии, действительно, как в колбе, происходит чистый процесс социального расслоения, имущественного неравенства, когда доходы одних превышают доходы других в 20, 50, 100 раз. Ввиду того, что общество компактное, то это все очень хорошо видят, поэтому возникает, часто даже неосознанно, на уровне политического инстинкта, эта тоска по руке, которая бы навела порядок. Мы-то с вами понимаем, что это, мягко говоря, наивный подход к этому вопросу. Тут в первую очередь государство должно постараться, чтобы эти ножницы доходов как-то все-таки снивелировать, потому что то неравенство, которое сегодня люди воочию наблюдают, и порождает эту эфемерную иллюзию возможности возврата к некоему сталинскому порядку, такого рода справедливости, которая якобы тогда была. Это с одной стороны. С другой стороны, вы верно заметили, что, да, ведутся споры о том, осетин он или грузин. Да, господи, он был, прежде всего, русским имперцем, на мой взгляд, а вопрос национальной принадлежности, в принципе, не стоял, потому что тогда была идеология интернационализма.
Вадим Дубнов: Это, как вы говорите, нам с вами понятно, но в обществе в целом это имеет значение?
Коста Дзугаев: Да, конечно, это имеет значение. Я же говорю, что призывают к публичному общественному разговору на эту тему, но, наверное, надо этим серьезно заниматься, потому что вопрос очень серьезный. Это ведь не только памятник, – это сейчас только благодаря публикации в Facebook эта тема как-то возникла. Есть и другие памятники, которые у нас были поставлены, и тоже пользуются определенной популярностью у населения. Что касается фамилии Дзугаев, – да, есть такое, конечно, представление о том, он по происхождению из рода Дзугаевых, есть определенные данные об этом. Фамилия Дзугаевых имеет свои представления об этом. Я как-то к этому привык относиться спокойно, наверное, потому что я философ по образованию.
Вадим Дубнов: Вы говорите об общественном обсуждении, но я не припомню за все годы какого-то общественного обсуждения того, что центральная улица Цхинвали носит имя Сталина, а вот сейчас в Facebook это обсуждение, собственно говоря, и пошло после поста Тимура Цхурбаты, который и поднял эту тему. Я не помню, с другой стороны, столь оживленного обсуждения, столь большого количества комментариев, может быть, только вхождения в Россию. Так что, осуждение идет?
Коста Дзугаев: Да, Тимур умеет вбросить тему. Знаете, это тоже своего рода долгоиграющая тема, и в любой момент, если умело подать, то дискуссия вокруг Сталина и сталинизма как феномена, конечно, будет вспыхивать с новой силой. Именно поэтому я и говорю, что надо просто принятыми в науке способами эту задачу решить, причем публично. Вот что такое сталинизм? Как оценить деятельность Сталина? С одной стороны, конечно, феноменальные результаты государственника и управленца, но, с другой стороны – кровавые репрессии. Как эту диалектику правильно понять и как-то предъявить обществу? Вот об этом, на мой взгляд, надо думать. Ну, а дискуссия в Facebook… Мы сами понимаем, что это эмоции, голимая пропаганда, причем с обеих сторон – кто «за» и кто «против», – и она, к сожалению, весьма далека от истины.
Вадим Дубнов: Коста, сейчас вопрос к вам именно как к философу, и вопрос не только югоосетинского масштаба, а вообще: насколько изолирована, насколько сама по себе существует любовь к товарищу Сталину? И насколько она связана с другими вопросами, насколько она является источником такой «инфекции» для политического и общественного здоровья вообще?
Коста Дзугаев: Знаете, я твердо уверен в том, что если бы эту тему не расчесывали, иногда мне даже кажется, что это нарочно делается, то гораздо спокойнее к этому было бы отношение. Но вот мы видим, что кому-то, каким-то определенным кругам, силам, обязательно надо нагнетать эту тему. Нет чтобы как-то хотя бы паузу взять лет на пять, и, я вас уверяю, все устаканится.
Вадим Дубнов: Через пять лет не будут ставить памятник около прокуратуры или это все-таки зависит от того, как мы эти пять лет проживем?
Коста Дзугаев: Знаете, когда вы произносите такие слова, как «любовь в народе», мне кажется это все-таки художественным преувеличением. Я вас уверяю, наши люди здесь за эти 27 лет – с 1990 года – приобрели трезвость мысли, здравомыслие, потому что это было условием выживания. Те, кто питал какие-то иллюзии, к сожалению, сошли – кто с жизненного пути, кто вышел из политики, кто вообще из общественной жизни пропал. Остаются те, кто мыслит трезво. Появление этого памятника возле прокуратуры – это, на мой взгляд, загогулина. Вот я предлагаю это считать загогулиной.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
