В минувшую пятницу 5 января бурные политические события в Абхазии вытеснили на периферию общественного внимания мероприятия, связанные с 25-й годовщиной неудавшегося штурма Сухума абхазской армией в ходе войны 1992-1993 годов, а из моих рабочих планов на тот день – публикацию для «Эха Кавказа», посвященную данной дате. Ничего, можно обратиться к ней и сегодня – в выходной день в Абхазии, объявленный в качестве компенсации за то, что вчерашний праздник Православного Рождества выпал на воскресенье.
Напомню, что, как я сообщал в пятничном репортаже, в тот день в ходе экстренного заседания сессии абхазского парламента с участием президента республики по выяснению правомерности помилования заключенного Георгия Лукава присутствующие почтили минутой молчания память о павших в наступлении 5 января 1993 года на Сухум. Ну, а еще, конечно, были возложение цветов общественностью к мемориалу в сухумском парке Славы, встречи ветеранов в местах былых боев на Гумисте…
Кстати, между скандалом с помилованием Гергия Лукава и событиями грузино-абхазской войны четвертьвековой давности есть очевидная для всех причинно-следственная связь: ведь не будь той войны, не было бы и «Лесных братьев» в Гальском районе, назвавших так, наверное, себя по аналогии с «Лесными братьями», воевавшими в Прибалтике в середине прошлого века, после Второй мировой войны.
Но, сравнивая происходившее 5.01.1993 и 5.01.2017, я, конечно же, думал о том, насколько второе было мельче и суетнее первого: ведь 25 лет назад в тот и другие дни сражений решалась судьба народа Абхазии на поколения вперед.
…Хорошо помню, как в самом конце 1992-го на пресс-конференции председателя Верховного Совета Абхазии Владислава Ардзинба в Гудауте одна абхазская журналистка требовательно спросила его: «А мы будем встречать Новый год в своих домах в Сухуме?», явно не задумываясь о таком понятии, как военная тайна. Но, как я писал позднее в своей документальной книге «Абхазская трагедия», на 30 декабря 92-го действительно, по некоторым данным, было намечено наступление на Сухум, что могло осуществить надежды моей коллеги и тысяч беженцев, покинувших столицу Абхазии и обосновавшихся в западной части республики. Однако в тот декабрьский день Абхазия утонула в снегах (после этого такой же снежной была у нас разве что прошлая зима). Шедший всю ночь снег заставил отложить наступление: проводить его по сугробам, без маскхалатов было бы просто безумием.
Операция началась через неделю. По ее плану намечалось форсировать Гумисту в трех местах: верхнего и нижнего мостов, а также в районе напротив бывшего штаба отдельного полка внутренних войск. Но предпринятая 5 января 1993 года попытка взять Сухум силами в общей сложности 180 бойцов и командиров оказалась неудачной. Переднюю линию обороны противника удалось прорвать, даже овладеть на некоторое время отдельными участками левого берега (в частности, кемпингом). В районе верхнегумистинского моста, как пишет военный историк Валико Пачулия, абхазы подбили танк с украинским экипажем. Всего грузинская армия потеряла в тот день два танка, две установки «Град», три артиллерийских расчета. Но основные силы атакующих были остановлены плотным артиллерийским и минометным огнем. На этот раз снегопад во второй половине дня в совокупности с туманом оказался для наступающих спасительным, ибо резко снизил видимость и помог в возвращении на правый берег пробившимся вперед подразделениям. Команда об отступлении была дана в шесть часов вечера.
Наступление абхазской армии вызвало в контролируемом грузинскими войсками Сухуме панику (значительное число жителей грузинской национальности устремилось в Гальский, Зугдидский районы и дальше), а в политическом руководстве Грузии – очередной поток обвинений в адрес «абхазских сепаратистов».
На абхазской стороне остро переживали неудачу наступления и людские потери – погибло 37 человек, более сотни было ранено. Когда спустя несколько дней в Сухуме состоялся обмен группы грузинских военнопленных на 23 тела погибших в наступлении абхазских бойцов, СМИ РА заявили, что грузинскими военными совершена бесчеловечная акция: 9-10 января они умертвили 12 военнопленных. Судебно-медицинская экспертиза установила, что их убили незадолго до выдачи трупов (тела не успели даже остыть), а перед смертью подвергли пыткам. Об этом говорят в Абхазии все прошедшие четверть века, когда вспоминают о тех трагических событиях, а я в первый раз услышал, что тела 12-ти были еще теплыми, поздно вечером от врача, члена судебно-медицинской комиссии в гудаутском пансионате «Черноморец», где мы оба жили.
А за несколько дней до этого, когда в Гудауте все обсуждали подробности наступления и отступления абхазских сил, руководитель пресс-центра Верховного Совета Абхазии, впоследствии много лет возглавлявший Абхазскую гостелерадиокомпанию, Гурам Амкуаб рассказал мне историю об абхазском полевом командире Зурабе Бебия, которому тогда было уже за сорок лет и который тяжело раненый, с перебитыми пулеметной очередью ногами, утратив способность передвигаться, провел на левом берегу Гумисты более суток. Место, в котором он оказался, было недоступно для пуль грузинских военных, оборонявших город, но и свои не могли добраться до него, чтобы спасти, поскольку все пространство от берега до того места плотно простреливалось. С абхазского берега в бинокль было видно, как на следующее утро он махал руками, пытаясь согреться. А потом, когда заметил, что к нему приближается группа грузинских бойцов, застрелился из пистолета, чтобы не попасть им в руки. Гурам предполагал, что я, как пишущий прозу, заинтересуюсь этой драматической историей. Я, конечно, заинтересовался, но взяться за написание рассказа на основе этого эпизода удалось только уже спустя пару лет после войны.
Я работал тогда над сборником рассказов о грузино-абхазской войне, который вышел в 1998 году в Сухуме под названием «Танк не страшнее кинжала». В большинстве своем сюжеты этих рассказов были основаны на реальных эпизодах войны, о которых я наслушался от их участников и очевидцев во время и в первые годы после нее. Что касается последних суток жизни и смерти Зураба Чичиковича Бебия, то тут, прежде чем засесть за рассказ «Дожить до заката», я нашел жившего в пригороде Сухума друга детства и однополчанина героя повествования, а потом и его вдову, жившую с двумя детьми в Гудауте. Она – белоруска из Могилева, переселились они оттуда с Зурабом в Абхазию незадолго до войны, построили дом в Гудауте. Беседы эти очень обогатило мои представления о том, как все происходило, о деталях, о лексике, которую использовали герои тех событий.
С той поры каждый год, когда в Абхазии отмечают очередную годовщину январского 1993 года наступления абхазской армии, я вспоминаю его, Зураба Бебия, одного из тех тридцати семи воинов, положивших тогда жизни на алтарь будущей победы. Представляю ту такую редкостную даже для зимней Абхазии погоду: мокрый снег, беспрерывно падавший с неба, густой туман, то заботливо укутывавший абхазских бойцов, то, рассеиваясь, безжалостно открывавший их пулям снайперов, ночью то и дело зависавшие над заснеженной долиной Гумисты «люстры» осветительных ракет... Медленно умиравшего за каменистым выступом Зураба Бебия… Метавшуюся на правом берегу реки, как раненая птица, его жену, которая пыталась в очередной раз поднять кого-то на помощь мужу… Вытащить с того берега удалось немало раненых бойцов, но Зураб был слишком далеко и в слишком недоступном месте.
Январское наступление, среди прочего, показало необходимость введения должности главнокомандующего военными силами Абхазии. 8 января им стал Владислав Ардзинба.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
