ПРАГА---Реджеп Эрдоган одержал безоговорочную победу на президентских и парламентских выборах в Турции, значительно расширив свои президентские полномочия. О том, как он ими воспользуется, о вызовах и трудностях, которыми эта победа чревата для него и страны, рассказывает украинский журналист, хорошо знающий турецкие реалии, Осман Пашаев.
Вадим Дубнов: Давайте поговорим сначала об ожиданиях, которые не сбылись – было очень много тех, кто ожидал поражения (Реджепа) Эрдогана. На чем были основаны подобные предположения?
Осман Пашаев: На том, что оппозиции удавалось сформировать повестку дня. Те вопросы, которые поднимала оппозиция, Эрдоган невольно включал в перечень своих обещаний, таких как тот же вопрос отмены в ближайшие дни после выборов режима чрезвычайного положения, которое было введено после попытки государственного переворота в 2016 году. Общая экономическая ситуация и недовольство: буквально за последние 7-8 месяцев резкая девальвация турецкой лиры, которая потеряла 40% стоимости, экономические проблемы нарастали, и страна, по данным рейтинговых агентств, на пороге дефолта и входит в тройку рисковых стран вместе с Аргентиной и Венесуэлой. Яркость самого Мухаррема Индже и неожиданность того, что был выставлен не лидер оппозиционной Народно-республиканской партии, а лидер внутрипартийной оппозиции, который яркий, молодой, но проигрывал дважды борьбу за лидерство внутри оппозиционной партии и был выставлен и провел блестящую кампанию с митингами, некоторые из которых собирали миллионы людей, и результат его – почти 31 процент – это очень яркий и достойный результат в этих условиях.
Вадим Дубнов: Почему либералы с такой надеждой смотрели на двух оппозиционных политиков, которые, в общем, как бы особо либеральными не представлялись?
Осман Пашаев: Либералы, которые обычно в любом обществе составляют 1,5-2% населения, наверное, надеялись на любые изменения. Любые изменения, любая деконсервация ситуации для них – это шанс, наверное, если философски и политологически подходить. Именно поэтому для них любой более крайний во взглядах кандидат мог бы их пугать, но социал-демократ Индже и Акшенер, умеренная националистка, по сравнению с той партией, в которой она раньше была, наверное, давали повод думать, что в данном случае эти политики приемлемее для либералов. Это такие, умозрительные заключения, почему либералы надеялись на них.
Какая-то часть светского общества надеялась, и какая-то часть очень консервативного и религиозного общества, как «Партия счастья», которая тоже была в этой оппозиции, которая, например, может критиковать Эрдогана, что он недостаточно Эрдоган, скажем, и если он исламист, что он недостаточно исламист. Видите, светские, которые очень светские и религиозные, которые очень религиозные, собрались и очень четко выписали принципы, на которых они объединяются: возврат к парламентаризму в течение года – не принцип управления одного человека, режим единовластия, а парламентаризм и система плюралистической демократии, – не диктатуры большинства, а учитывая разные группы и слои; независимость средств массовой информации и принцип разделения властей, когда один человек не будет бесконтрольно руководить исполнительной властью, иметь квазизаконодательные функции и полностью формировать судебную систему.
Вадим Дубнов: Что теперь будет с принципом разделения властей, после того как Эрдоган стал президентом по новой Конституции?
Осман Пашаев: Посмотрим. На самом деле, очень сложно себе представить полный слом. Турция – страна, в принципе, с работающими институциями, которая имеет традиции и которая ближе к странам Европы и Соединенным Штатам по качеству функционирования по сравнению со странами бывшего Советского Союза. Здесь есть понимание, что различаются интересы страны и интересы определенной политической группы, и это не было разрушено даже за 16 лет нахождения у власти одной и той же политической силы.
Кроме того, в этих условиях Эрдоган же берет на себя не только все права, но и полную ответственность. Если ему нужен будет парламент и он не сможет с ним договариваться, и он будет распускать его, то по Конституции после парламента он будет обязан и сам идти на досрочные выборы. Новая Конституция связала так: если в парламенте есть 60% голосов для объявления досрочных выборов, парламент распускается и президент идет на выборы; если президент распускает парламент, он тоже вместе с парламентом идет на выборы. И знаете, результат все-таки в 51, 52 процента – это не результат в 80 процентов, в 90, даже не в 60 или 55 – это очень пограничное состояние.
Вадим Дубнов: Да, но мы наблюдаем тенденцию последних лет, и все-таки каким-то образом те демократические конструкции, о которых вы говорили, мало-помалу нивелируются и размываются.
Осман Пашаев: То, что мы видим, можно сказать о десяти общенациональных кампаниях: шесть парламентских, четыре местные, два референдума, и почти все выиграно президентом, и только дважды он терял самостоятельное большинство своей партии в парламенте – в июне 2015 года и вот в этот раз. Из 600 депутатов (парламент увеличили на 50 мест, раньше было 550) сейчас у него 293, а в предыдущем парламенте из 550 у него было 317.
Вадим Дубнов: Я говорю о том, что все-таки ему удается подмять под себя, скажем, судебную систему…
Осман Пашаев: Конечно, условия, в которых он, например, сейчас будет самостоятельно назначать, без оглядки на кого-то, министра юстиции, а министр юстиции будет возглавлять Совет судей и прокуроров, который фактически будет управлять всей судебно-прокурорской средой, конечно, это, по сути, прямое подчинение судебной системы президенту, который никому неподконтролен. К чему это приведет, давайте посмотрим. Обычно смешение одного и другого, прежде всего, в судебной системе, несоблюдение принципа независимости судов ни к чему хорошему не ведет, потому что это отсутствие фундаментальных свобод – свободы слова, судебной независимости – создает ту обстановку, при которой инвестиции становятся очень осторожными. Мы говорим о том, что Турции нужно налаживать отношения со своим главным партнером, каковым является Европейский союз.
Вадим Дубнов: Причем дело даже не в уменьшении свобод, а в том, что подобных прецедентов разрушения институтов все-таки, как вы сами говорите, в Турции не было – по крайней мере, когда не было военного положения. Турция все-таки не была похожа на Россию, Азербайджан и другие постсоветские государства. Идет какое-то коренное изменение турецкой традиции?
Осман Пашаев: Вот тут мне сложно сейчас что-то говорить, потому что чем измерять? Сейчас все в несколько ручном режиме, и в ручном режиме свободы появляются и исчезают. Мы видели, что, например, во время избирательной кампании не было никаких препятствий оппозиции проводить свои многочисленные митинги, хотя чрезвычайное положение позволяет в целях безопасности это делать. Представим себе Россию – там бы в целях безопасности, наверное, запрещали бы очень многое, ссылаясь на закон. Вот тут закон не превращали в формальную дубину.
Эрдогану вряд ли нужно усиление внутреннего противоречия, которого и так достаточно в Турции. В Турции динамично развивающееся общество, во всяком случае, до последнего времени, и экономически, и образовательно, и Турция понимает, что дальнейшие ее успехи на самом деле, прежде всего, связаны с молодым поколением, с уровнем его образования и с поиском этих путей, как в свое время, в 80-е годы, находясь на одном уровне с той же Южной Кореей. Корея показала путь резкого роста движения, поставив только на образование, на борьбу с коррупцией и на расширение свобод. Турции не удалось вырваться из т.н. ловушки среднего дохода. Турция в этом состоянии находится почти 40 лет, именно в экономическом плане – чуть лучше, чуть хуже.
Все говорят об успехах Эрдогана в последние 16 лет, но если анализировать в целом, то за эти 40 лет росла вся мировая экономика и многие страны, поэтому свободы – это то, что Турции нужно. Понимает ли это президент, давайте скажем, уже стареющий президент? Заранее прогнозировать уже никто не может, куда он поведет. Сейчас его первую каденцию по новым полномочиям нужно наблюдать, и делать выводы исходя из конкретики, которую мы будем видеть.
Вадим Дубнов: Осман, вы сказали про то, что основным союзником является Европейский союз…
Осман Пашаев: Основным экономическим партнером.
Вадим Дубнов: Да. Но многие наблюдатели полагают, что во многом своим успехам он обязан успехам в Сирии, где его поддержала Россия, с оговорками, с торговлей и т.д. Что означает для Эрдогана партнерство с Россией?
Осман Пашаев: Если это партнерство взаимовыгодное. Эрдогану очень нужен «Турецкий поток», Эрдогану очень нужна атомная электростанция «Аккую», Эрдогану нужны турецкие помидоры на российских полках и Эрдогану нужны российские туристы в Анталье. Если все это приводит к росту экономики, к успешности в экономической политике, в этих вопросах он будет сотрудничать. Если он получает санкции, запреты от своих партнеров по НАТО на F-35, а Россия дает ему возможность приобрести С-400 и в будущем, возможно, работу над С-500 – хоть над этим сейчас посмеиваются, то он выбирает тот путь, который просчитан его советниками и который Турция считает для себя выгодным. Но в экономическом плане у России нет того значения в мировой экономике, какое есть у Евросоюза, во всяком случае, сейчас. И поэтому сказать, что эти отношения стратегические, на данный момент нельзя, при всем заигрывании, при всех личных контактах, при всех реверансах в сторону Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), представители которой были активными наблюдателями на этих выборах. Поэтому о стратегии пока говорить не приходится, но то, что это сильное тактическое сближение, – это видно всем.
