ПРАГА---Уже становится традицией: раз в десять лет годовщина Канжальской битвы, случившейся 310 лет назад, в Кабардино-Балкарии заканчивается отставкой главы республики. Является ли нынешний конфликт этническим, хотя бы в той степени, в которой его представляют, в чем его экономические и политические истоки, мы обсуждаем с «Гостем недели», политологом Денисом Соколовым.
Вадим Дубнов: Внешне вся история с кабардино-балкарским конфликтом выглядит так: кабардинцы решили отметить свой праздник восхождением на свою вершину, решили пройти через балкарское село, жители которого увидели в этом провокацию, возник конфликт, приехали федеральные силовики, от которых получили все, но каждая из сторон считает, что получила больше. Что не так в этом упрощении, в этом объективизме?
Эта история была спровоцирована специально для того, чтобы ее маркировать как этнический конфликт, и результаты этого конфликта не замедлили сказаться – в виде смены главы республики
Денис Соколов: В целом все так. Есть нюансы. Например, сам конный поход не проходил через селение Кенделен, поскольку руководитель этого похода Ибрагим Яганов, чтобы не провоцировать конфликт, сразу повел всадников вокруг, через хребет на гору Канжал, и вернулся тоже в обход. Т.е. всадники через Кенделен не проходили – это первое, что не совсем так. Второе, что, может быть, имеет смысл добавить: изначально это была провокация, т.е. эта история была спровоцирована специально для того, чтобы ее маркировать как этнический конфликт, и, собственно, результаты этого конфликта не замедлили сказаться – в виде смены главы республики. Это не причина, это только один из поводов, но тем не менее я бы рассматривал это в таком контексте тоже.
Вадим Дубнов: А где зародилась провокация, скажем так, структурно?
Денис Соколов: Я думаю, что искать нужно, в любом случае, за пределами республики, с участием людей, связанных с республикой, конечно. Это спланированная история, которая должна была привести к тому, к чему она и привела.
Вадим Дубнов: Если я правильно понимаю, те, кто эту провокацию устраивал, своего добились, и конфликт действительно внешне выглядит этническим. А вот на самом деле, сколько в нем, на ваш взгляд, этнического, сколько экономического и сколько административно-управленческого?
Денис Соколов: Я думаю, что в нем основная составляющая на сегодня – это административно-управленческая. Не надо забывать, что сам по себе конфликт существует, в него инвестируют как раз политические элиты с начала 90-х годов – в конфликт между кабардинским и балкарским населением. Изначально это было для купирования демократических движений в самом начале 90-х годов, и, собственно, отец нынешнего исполняющего обязанности руководителя республики в общем-то именно с использованием этого конфликта удержался у власти в самом начале 90-х годов. Потом этот конфликт использовался при отчуждении земель у сельских сообществ – и балкарских, и кабардинских.
Всегда этот конфликт использовался в качестве инструмента политической борьбы, т.е. каждый раз перед выборами, перед переназначением очередного главы республики этот конфликт обострялся
Собственно, с помощью этого конфликта была смикширована реальная ситуация, когда после отмены боевой приватизации земля в республике практически принадлежит небольшой группе латифундистов, независимо от того, какой национальности они являются. Всегда этот конфликт использовался в качестве инструмента политической борьбы, т.е. каждый раз перед выборами, каждый раз перед переназначением очередного главы республики этот конфликт обострялся. Если мы вспомним историю предыдущей годовщины Канжальской битвы, 2008 год, тогда президентом был Арсен Каноков, и тогда эта провокация конфликта около того же селения Кенделен была направлена как раз против него. Сегодня, скажем так, пришел ответ из прошлого.
Вадим Дубнов: Но мы имеем дело с какой-то двоякой ситуацией: с одной стороны, все эти общественные движения, как вы говорите, – это приводные ремни для каких-то политических манипуляций – и внутри республики, и извне; а с другой стороны, есть же какие-то объективные вещи, которые вызывают к жизни эти общественные движения и каким-то образом их легализуют. Все-таки какие-то объективные источники напряженности есть – и с той и с другой стороны?
Денис Соколов: Объективные источники есть. Во-первых, это конфликт сельских общин, населения с администрацией – конфликт из-за земли. Этот конфликт, допустим, балкарских сельских общин и республики, которая отжимает у них земли, довольно легко превращается в межэтнический.
Вадим Дубнов: Этот конфликт придется решать каким-то особым этническим подходом или достаточно простых механизмов – местного самоуправления или каких-то других демократических процедур?
Я думаю, здесь просто обычными институциональными реформами окончательно решить не удастся, потому что нужны специальные действия по ликвидации этого конфликта
Денис Соколов: В этот конфликт за все это время вложено уже так много политических, организационных и финансовых ресурсов, что, я думаю, здесь просто обычными институциональными реформами окончательно решить не удастся, потому что нужны специальные действия по ликвидации этого конфликта. Хотя в основе, конечно, это земельная реформа, это усиление местного самоуправления, это расширение полномочий местного самоуправления, когда большая часть проблем на местном уровне будут решаться жителями сельской общины или той совокупности сельских общин, которых эти проблемы касаются. Т.е. в первую очередь, конечно, это земля и политический и экономический суверенитет сельских обществ и городских сообществ точно так же.
Вадим Дубнов: Весь сюжет вращается вокруг самоутверждения кабардинцев. А что мы можем сказать здесь о балкарской реакции?
Мы пытаемся делать вид, что живем в современном государстве, а на самом деле мы местами еще не вышли из этого общинного строя
Денис Соколов: Здесь нужно понимать, что, в отличие от большинства кабардинских аулов, у балкарских сельских обществ сохранилась память о родовых и общинных землях, поэтому здесь существует конфликт между сельской общиной, между родовыми землями и государством, которое, в принципе, эти границы и эти традиции уничтожает. Государство, которое опирается на частную собственность и на общее политическое пространство, в принципе, является врагом этих сельских обществ, и не только на нашем Северном Кавказе. Да, этот конфликт существует. Балкарцы Кенделена воспринимают конный переход по улице в центре села как нарушение границ безопасности, но эта проблема в том, что мы живем не в одном времени, а в нескольких одновременно. Т.е. мы пытаемся делать вид, что живем в современном государстве, а на самом деле мы местами еще не вышли из этого общинного строя и мы не умеем обеспечивать безопасность и правосудие на территории, которая как бы берется у тебя государством.
Вадим Дубнов: И государство, которое является врагом этой родовой традиции, балкарцы воспринимают как кабардинское…
Денис Соколов: Да, получается, что «кабардинство» и «балкарство» в республике как бы находится немного на разных регистрах и кабардинцами и балкарцами воспринимается как государственная бюрократия.
Вадим Дубнов: И следствием этого становится разница в этих восприятиях? Для балкарцев, как вы сказали, попытка конного похода была нарушением суверенитета, а для кабардинцев поведение балкарцев, которые их не пропустили, – совершенно нелегальной и недопустимой суверенизацией. Но по факту эта самая Балкария в самом деле оказывается чем-то отдельным?
Денис Соколов: По факту контроля территории или ее осознания себя таковой? С балкарской стороны – да. С точки зрения современного государства – это очень странное представление, с точки зрения той политической системы, которая сейчас сложилась, государство не обеспечивает безопасность и правосудие на своей территории, поэтому безопасность и правосудие на своей территории пытаются поддерживать общины. В этом смысле здесь нет правых и виноватых.
