27 декабря в Абхазии началась путина. Семь перерабатывающих рыбу заводов фрахтуют корабли, которые производят лов рыбы. Закон запрещает промышленный лов на расстоянии ближе пятисот метров от берега, но корабли этот запрет все время нарушают. Общественность протестует и утверждает, что в результате бесконтрольного вылова рыбы ее не стало в абхазской акватории. Особенно остро реагируют на ситуацию в Пицунде и Гагре. В выходные дни там произошло несколько инцидентов, в том числе, кто-то обстрелял корабли с берега. Ситуацию обсуждаем с руководителями Федерации спортивного рыболовства и охоты Абхазии Онери Сангулия и Альбертом Бондаренко.
Елена Заводская: Онери, у меня первый вопрос к вам. Расскажите, пожалуйста, какая ситуация была у вас в эти дни в Гагре?
Онери Сангулия: В Пицунде три корабля зашли в прибрежную зону ближе и произвели лов. То, что зафиксировали и сфотографировали, показывает, что там хамсы не было, была ставрида и луфарь. Три корабля были арестованы, какова их судьба на сегодняшний день я не знаю.
Е.З.: На каком расстоянии от берега они работали?
О.С.: На расстоянии 200 метров с небольшим от берега.
Е.З.: Почему вас беспокоит лов рыбы именно в прибрежной зоне?
О.С.: Потому, что это – кошельковый лов, но высота кошелька доходит до ста метров, и когда происходит затяжка этого кошелька, сеть имеет большую массу, все это идет по дну и там все превращается в кашу. Структура дна, которая сформирована годами, нарушается, а донная рыба, которая там питается, просто уходит.
Е.З.: Что будет дальше с этими тремя кораблями?
О.С.: По закону их оштрафуют. Если это первое нарушение, то сумма штрафа составит три тысячи рублей.
Е.З.: Есть ли у вас оценка, сколько у этих кораблей было рыбы и на какую сумму они должны быть оштрафованы?
О.С.: Никто не знает, сколько они поймали рыбы в этой запретной зоне. Нет контроля. Чтобы это зафиксировать, перед тем как они начнут закачивать рыбу, надо спуститься в трюм, увидеть метки, которые там установлены, они указывают тоннаж, после того как рыбу закачали, надо сравнить по меткам – вот это и будет их тоннаж, но этим никто не занимается, никому это не нужно.
Е.З.: Но кто-то же арестовывал эти корабли, почему они этого не сделали?
О.С.: Корабли арестовывают российские пограничники, но они не уполномочены измерять тоннаж – это должны делать экологи.
Е.З.: Альберт, если можно, уточните, какой должна быть сумма штрафа в соответствии с законом?
Альберт Бондаренко: В данный момент у нас действует закон от 1969 года, потому что мы до сих пор не приняли новый закон о рыболовстве. По этому закону возможны два вида штрафа: один – за вылов рыбы в запретной зоне, он составляет три тысячи рублей с корабля, а второй – по тому тоннажу, который выловлен в этой запретной зоне. Он исчисляется по стоимости килограмма и рассчитывается по оптовой рыночной стоимости каждого вида рыбы. Два года тому назад мы общались с директорами заводов и у одного из них спросили: как происходит вылов рыбы, где, когда и как капитан корабля решает сбрасывать свою сеть? Ответ был такой: сонарами они видят рыбу, и если они видят, что там будет минимум десять тонн, то сбросят свою сеть, если там будет меньше, то они ее сбрасывать не будут. Этот кошельковый невод в себя может забрать от десяти до сорока тонн за один раз. Возьмем средний тоннаж двадцать тонн, возьмем оптовую цену на ставриду сто пятьдесят рублей за килограмм, выходит очень большая сумма – до трех миллионов рублей. Мы рассчитывали время, когда он опускает эту сеть, забирает, поднимает и выкачивает рыбу, на все это требуется час-час двадцать, поэтому три тысячи штрафа для них – просто ни о чем. А работают они в две смены круглые сутки, потому что путина длится не такое продолжительное время и нужно поймать максимум рыбы. На заводы они сдают рыбу по тоннажу. Это не просто нанятые корабли, на которых люди получают зарплату. Корабль приходит в порт, выгружает рыбу, и хозяева заводов, которые покупают эту рыбу, оплачивают ее по 195 долларов за тонну.
Е.З.: Вы сказали о том, что эти три корабля, которые ловили рыбу в Пицундской бухте и были арестованы, поймали ставриду и луфарь, а хамсы там не было. Но, насколько я понимаю, основная цель этих рыболовецких судов – именно хамса?
О.С.: Да, получается, что на вчерашний день хамсы не было, они увидели, какая рыба есть, она стояла плотно, они зашли, потому что это не один корабль, они все общаются по рации, и все трое произвели лов. Хорошо, если нет хамсы, почему ловится другая рыба? И кто контролирует так называемый прилов на сегодняшний день?
Е.З.: Альберт, по закону, какие службы должны вести контроль?
А.Б.: Только экологическая служба республики. Экологи должны присутствовать на корабле в момент лова, они должны присутствовать и при выгрузке рыбы на заводе или в порту. Только они могут накладывать штрафы. Общественные организации и люди могут присутствовать при этом только вместе с экологами.
Е.З.: Почему экологи этого не делают? Они не справляются, у них недостаточно людей? Они вообще этот контроль осуществляют?
О.С.: Экологи ссылаются на недостаточное количество людей, на то, что не хватает средств, чтобы выезжать и контролировать круглосуточно. Но ведь это всего на всего три месяца, можно поработать? При том, что это очень проблемная ситуация и общественность трясет. Таможня может проконтролировать только количество вывозимой рыбной муки. Вся проблема на сегодняшний день – это корабли: как они ловят, где они ловят, сколько они ловят.
Е.З.: Что за история была в вашем районе, в Гагре и Пицунде, с обстрелом корабля?
О.С.: Это было вечером с пятницы на субботу. Мне позвонили и сказали, что вот такой был инцидент. Стреляли не по кораблям, а в воздух, чтобы напугать. И корабли, правда, отошли. В связи с этим произошел сход. У здания администрации собрались люди, от мала до велика, обсуждали эту проблему. Люди дошли до того, что начали стрелять, проконтролировать это очень сложно, сейчас оружие есть у всех, вот кто-то вышел и выстрелил.
Е.З.: Скажите, пожалуйста, почему люди так остро реагируют на эти нарушения?
О.С.: Потому что, когда ничего не делается, люди так реагируют. Если бы они видели, что есть какое-то движение, что усилен контроль... Люди надеются на государство, а когда они видят, что ничего не делается, они берут в руки оружие, это – не нормально!
Е.З.: Что беспокоит людей?
О.С.: Реально мы видим, что рыбы в море стало мало. В реках нашего знаменитого лосося, нашей кунжы проходной реально стало мало. Это все изменилось за три года. Природа восстанавливается значительно дольше.
Е.З.: С чем вы связываете исчезновение рыбы?
О.С.: С переловом хамсы – это кормовая база. Четыре месяца она у нас стоит – декабрь, январь, февраль и март. Это время, когда рыба в нашей акватории питается, и потом начинается нерест, она набирает силы. Когда вылавливается не только хамса, как мы уже видим, и как мы понимаем, а вылавливается все подряд, причем, десятки, сотни тонн, а как потом это восстановить? На мой взгляд, мы подходим к точке невозврата. Что останется нашим детям? Шесть, семь лет назад можно было пойти и за час поймать десяток форелей, сфотографироваться, даже что-то бросить на сковородочку... Сегодня, чтобы десяток поймать, не знаю, может, и за день не поймаете.
Е.З.: Вы говорите о том, что вас очень беспокоит лосось. Что с лососем?
О.С.: Раньше, в послевоенное время, была такая практика: вдоль устьев рек люди ставили сети и ловили рыбу, чтобы и поесть, и продать. В последние восемь лет эти сети уже рыбаки не ставят, потому что нет смысла стоять сутки и сторожить эту сеть, рыбы нет. Там, где стоит кормовая база (хамса), будет стоять и рыба-хищник, она будет питаться. Вместе с кормовой базой уходит и рыба.
Е.З.: Альберт, какая практика была в советское время, и что у нас на законодательном уровне?
А.Б.: В нашем министерстве в Республике Абхазия работает закон 1969 года.
Е.З.: Что в этом законе не так? Почему у нас такая ситуация?
А.Б.: Не в законе дело, закон нормальный, в советское время к этому относились более серьезно, и в законе все пункты прописаны. Некоторые люди из этого закона выдергивают определенные статьи или части статей, нужные им, а остальное оставляют и не показывают это общественности.
Е.З.: Например?
А.Б.: Например, ставриду нельзя ловить сетью, которая предназначена для ловли хамсы – это запрещено полностью. Такой лов все превращает в кашу. Часть рыбы потом выбрасывается в море, она оседает на дно, происходит гниение, нарушается микрофлора дна. Рыба, живущая на дне – донные виды рыб – уходят с этого места, а если эти сети будут выбрасываться повсеместно, то не останется мест, где будет стоять и кормиться донная рыба. Плюс нарушается микрофлора дна, которая восстанавливается годами, чуть ли не десятками лет. Вылов определенных видов рыбы запрещен вообще. Вопрос по штрафам тоже до сих пор действует с советских времен, но если тогда 50 и 100 рублей штрафа было ощутимы для семьи, для человека, то на данный момент 50 или 100 рублей браконьер может платить каждую минуту – ничего страшного, потому что он будет вылавливать рыбу, доход от которой будет в сотни и тысячи раз превышать стоимость этого штрафа. На законодательном уровне нужно пересмотреть вопросы штрафных санкций в части административных и уголовных.
Е.З.: Как, по-вашему, что нужно сделать, чтобы восстановить то поголовье рыбы, которое у нас сейчас утрачено?
А.Б.: Самый оптимальный выход – остановить промышленный лов рыбы на 2-3 года, чтобы возобновить стадо хамсы и других видов рыб. Над этим вопросом работают институты и в Абхазии, и в России, которые мониторят количество и стада рыб, которые находятся в Черном море.
Е.З.: Что нужно сделать еще, по-вашему? Что могло бы помочь?
А.Б.: В советские времена существовали и в данное время по закону должны существовать заказники, куда приходит рыба, где она жирует, нерестится, отдыхает, мечет икру, и потом уходит. В советское время таких заказников в Абхазии было три – это Гагрская бухта, Пицундская бухта и Очамчырская. Если мы живем и работаем по закону 1969 года, то эти заказники и зимовальные ямы не могут быть аннулированы, они должны быть. По примеру Российской Федерации, в Большом Сочи существуют шесть таких заказников, где запрещен промышленный лов вообще. Разрешено только любительское и спортивное рыболовство. В этих районах стало преобладать большее количество видового состава рыбы, и сама рыба стала больше и крупнее, потому что ее никто не трогает, соответственно, она нерестится, растет, плодится и увеличивает поголовье.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетии
