Сначала он бросил гранату, но она не взорвалась. Затем открыл огонь и промахнулся. Судьба дважды дала ему возможность одуматься, но он все же догнал бывшую жену и забил ее прикладом. Это случилось 11 октября, не где-то в сирийской или афганской глубинке, а грузинском городке Хашури.
До того, 23 сентября, бывшую супругу застрелил житель Телави. А 17 октября в селе Талавери Болнисского района муж задушил ремнем мать троих несовершеннолетних детей. Общественность, как всегда, растерянно бормочет: «Надо принять меры... нужно что-то менять...» и вряд ли сможет сделать что-то еще. По данным МВД, в 2017-м мужья (или бывшие мужья) убили 10 женщин. В 2018-м полицейские зарегистрировали десяток попыток убийства; в тот год, к счастью, обошлось без жертв. Но в 2019-м волна фемицида вновь накрыла Грузию. Причиной большинства фатальных инцидентов стало желание подчеркнуть особый статус мужчины, а также ревность, конфликты из-за детей и спонтанные ссоры.
Ужесточение наказаний за убийство и семейное насилие не ликвидирует социальных и психологических проблем, которые раз за разом приводят к подобным трагедиям. «Наверно, она его довела», «Сама виновата» – сотни подобных комментариев появились в соцсетях сразу же после убийства в Хашури, а соседка 30-летней жертвы сказала журналистам телеканала «Мтавари», что «первое слово принадлежит мужу, мужчине, а когда женщина распускает язык перед ним, ей достанется». Если часть граждан реагирует на жестокое убийство так, несложно представить, как они относятся к «обыденному» насилию в семье или к сексуальным домогательствам на работе.
Грузин всегда губила гордыня. Несколько десятилетий назад, будто бы любуясь своим отражением в зеркале, мы повторяли, что в области прав женщин Грузия всегда превосходила все соседние (и многие отдаленные) страны. Интеллигенты часто рассуждали о том, как средневековая грузинская поэзия в почти еретическом дерзновении вознесла почитание женской красоты и добродетели на высоту, доступную в ту эпоху разве что трубадурам Прованса. Поглядывая свысока на жителей других советских республик, мы были уверены, что грузинским женщинам, по крайней мере, из высших и средних слоев общества, никогда не придется заниматься тяжелым трудом или обслуживать пьяных клиентов в ресторанах и, боже упаси, борделях.
Относительное, во многом иллюзорное равноправие и культ Вечной женственности в его средневековых прообразах неплохо выглядели в феодальную и отчасти в социалистическую эпоху, но затем начали тормозить развитие общества. Нечто похожее можно сказать и о специфической грузинской «полусвободе», выраженной в хаотичном вольнолюбии и отрицании тиранического единовластия – в прежние века она была полезна, но со временем стала мешать переходу к свободе подлинной.
Следует еще раз повторить, что в 90-х Грузию спас терпеливый и самоотверженный труд женщин. Быть может, лет через 50 появится грузинская Маргарет Митчелл и заставит нацию вспомнить каждую пролитую тогда слезу и каплю крови. Но после того как буря улеглась, наиболее проницательные наблюдатели поняли, что роль женщин в обществе уже никогда не станет прежней и вырвется за рамки патриархальной «полусвободы», какие бы чарующие образы она не порождала в прошлом. Опыт европейских стран, обогнавших Грузию в своем развитии, показывает, что иного финала, кроме достижения подлинного равноправия, у этой истории быть не может.
Склонность к насилию – признак импотенции, физиологической или психологической, социальной или интеллектуальной. Когда, по сути, на глазах у всей страны, мать двоих детей забили прикладом, многие мужчины разразились гневными монологами, но они в большинстве своем промолчали бы, если бы заметили синяк под глазом у соседки или поняли, что шеф принуждает к связи новую сотрудницу. И вряд ли уловили бы связь между садистскими убийствами и «фоновым» насилием, физическим или ментальным.
Весной 2017 года несколько участников шумного и многолюдного застолья заговорили об инциденте в сети супермаркетов «Фреско». Речь шла о видеокамерах, установленных в женских раздевалках (в мужских раздевалках их не было – см. комментарий представителя «Фреско» в беседе с «Либерали» 11.04.2017). По версии руководства, камеры использовали, чтобы воспрепятствовать воровству и дракам, а наблюдение вели исключительно женщины, но бывшие сотрудницы утверждали, что доступ к системе был и у мужчин из службы охраны. Внезапно один из участников беседы вздохнул: «Почему таких камер нет у нас на работе?!» Почти все присутствующие захихикали, лишь 2-3 человека прореагировали скорее нейтрально, чем неодобрительно. Смеялись и женщины, делая шутнику приятное, а, возможно, и потому, что девушки из супермаркета горбатились за сущие гроши и принадлежали к другой социальной страте, с которой у них, вероятно, никогда не будет ничего общего.
Оппозиция не любит прикасаться к таким темам, в том числе, и потому, что слышит множество комментариев типа «Сама виновата!» и «Я бы за ней тоже понаблюдал». Когда в начале октября Тамта Тодадзе обвинила одного из представителей правящей партии в столичном законодательном собрании Илью Джишкариани в сексуальных домогательствах и избиении, оппозиционеры, конечно, высказались, но как бы вполголоса, сразу же уступив инициативу неправительственным организациям. Вот весьма характерный пример из недавнего прошлого: согласно обвинительному заключению, составленному (25.10.2007) прокурором Давидом Чарбадзе (год спустя отрывки из него были опубликованы в «Квирис палитра»), 28 августа 2007 года в три часа ночи сотрудник Департамента конституционной безопасности Георгий Чиковани решил вступить в половую связь с гражданкой С.Ц. Он связался с ней по мобильному, но она попросила оставить ее в покое, отключила телефон и легла спать. Чиковани (он же «Маймуна») надел маску, проник через балкон в квартиру, находящуюся на четвертом этаже, и жестоко избил женщину. Шум привлек внимание окружающих. Когда подъехали полицейские, Чиковани прекратил насиловать жертву, нанес ей еще несколько ударов и сбежал через балкон. Суд проявил необычайное милосердие и вскоре выпустил Георгия Чиковани под залог; в конце концов он отделался штрафом. Затем он вернулся к работе в правоохранительных органах (!). Позже он упоминался в связи с делом Пааты Кардава и Давида Цинделиани, убитых силовиками в 2008 году; Чиковани дал показания против высокопоставленного сотрудника ДКБ Романа Шаматава (в конце 2016-го суд признал его виновным). Но здесь важнее другое. Казалось бы, дело об изнасиловании предоставило противникам властей весомый аргумент именно в тот период, когда они постоянно говорили о том, что Саакашвили и Мерабишвили укомплектовали Департамент конституционной безопасности садистами и маньяками. Но они, по сути, отвернулись от этого эпизода и обратились к другим. Возможно, тогдашняя оппозиция, как и нынешняя, полагала, что консервативное большинство начнет цепляться, словно за спасательный круг, за те же самые фразы: «Она его спровоцировала», «Вела себя вызывающе», «Пошла с ним в ресторан» и т. д.
Но, несмотря на проблемы, общество меняется. Архаичные предубеждения, как и неприкрытая дикость, постепенно уходят в прошлое. Женщины отвоевывают все новые позиции, и следует выяснить, как это отражается на грузинской политике.
Статистика может ввести нас в заблуждение. По данным Бюро госслужбы, 51% чиновников I-IV рангов – женщины (если не принимать во внимание МВД с тысячами сотрудников-мужчин, с ним баланс выглядит так – 67%-33%). Власти любят указывать на первую на Южном Кавказе женщину-президента, женщин-депутатов и министров, но надо помнить, что многие из них интегрированы в авторитарные, глубоко патриархальные по сути своей партийные и государственные структуры, зачастую напоминающие обезьяньи стаи во главе с альфа-самцом. Количество, разумеется, важно, но его нельзя считать знаком качества.
Улучшение положения женщин в обществе нуждается в символическом подтверждении, в убедительной победе женщины-политика, которую большинство жительниц Грузии восприняли бы как свою. Но возможна ли она сегодня без согласования с доминирующими лидерами-мужчинами?
В начале карьеры Нино Бурджанадзе стремилась выйти из тени отца, влиятельного функционера Анзора Бурджанадзе, а затем из тени партнеров по «розовому триумвирату» – Михаила Саакашвили и Зураба Жвания. В какой-то степени ей это удалось, но сегодня значительная часть избирателей воспринимает ее позицию как пророссийскую и отворачивается от нее.
Элене Хоштария не испытывала видимых проблем с «тенью». Она является одним из самых заметных лидеров «Европейской Грузии», впрочем, в конце августа появились сообщения о том, что Хоштария может покинуть партию и возглавить новое молодежное движение. Не вдаваясь в подробности, следует отметить, что это был бы интересный политтехнологический ход, однако из-за того, что Хоштария тесно связана с бывшими руководителями Грузии, те избиратели, которые плохо относятся к Михаилу Саакашвили и его соратникам, не станут слушать ее ни при каких обстоятельствах. То же самое можно сказать и о дочери известного поэта Джансуга Чарквиани, Тако Чарквиани – она пришла в политику недавно и сотрудничает с «националами», а значит, попросту не существует как кандидат для их противников.
Избиратели никогда не считали Тину Хидашели «второй скрипкой» в дуэте с ее мужем Давидом Усупашвили. Они вместе с другими лидерами руководили Республиканской партией; после победы «Грузинской мечты» на выборах 2012-го года Усупашвили стал председателям парламента, а Хидашели (чуть позже, в 2015-м) – министром обороны. Но затем распалась и правящая коалиция, и Республиканская партия, и сегодня влияние Хидашели и Усупашвили ограничено небольшой группой единомышленников, поскольку в свое время их противники позаботились о том, чтобы избиратели-консерваторы видели в них «проклятых либерастов». Таким образом, предпосылок для ведения кампании общенационального масштаба нет и в этом случае.
Прямой выход на консервативную аудиторию есть у Ирмы Инашвили из «Альянса патриотов», но ее не станут слушать либералы и, скорее всего, абсолютное большинство прозападных избирателей. Главный сдерживающий фактор в данном случае – особые отношения с Москвой вкупе с радикальным консерватизмом.
Все перечисленные политики изолированы от основной массы избирателей и могут работать лишь с отдельными, «своими» группами. В мае на выборах мэра Зугдиди «Грузинская мечта» выставила против супруги Михаила Саакашвили Сандры Рулофс весьма бесцветного функционера (и не просчиталась), полагая, что «националы» не сумеют прорвать изоляцию. Победа женщины-политика вдохновит всех избирательниц лишь в том случае, если они не будут считать ее частью биполярной «мечтательно-национальной» системы, марионеткой олигарха Бидзины Иванишвили (как это произошло в случае с Саломе Зурабишвили) или кого-то еще, а также олицетворением радикального либерализма, консерватизма и порочащих связей с иностранными державами. Проще говоря, она должна представлять незапятнанную «третью силу» – необходимость ее появления стала для многих избирателей навязчивой сверхидеей.
В 2017-м Эммануэль Макрон сумел привлечь неопределившихся, обозленных на старые партии граждан, в том числе, и потому, что на него не давил «груз прошлого». В том же году независимый кандидат Алеко Элисашвили занял почетное второе место на дебютных для него выборах мэра Тбилиси, хоть и не располагал значительными средствами и плохо спланировал кампанию. После того как Эка Беселия покинула правящую партию, она пытается руководствоваться столь милым сердцу многих избирателей принципом: «Бей красных, пока не посинеют! Бей синих, пока не покраснеют!» (красный – цвет «Нацдвижения», синий – «Грузинской мечты»). Но Беселия занимается политикой слишком давно, и, слушая ее, избиратели невольно вспоминают сотни негативных реплик ее оппонентов. Например, как тот же Элисашвили обвинял ее в коррупции. Позже суд обязал его опровергнуть скандальные заявления, но мутный осадок от подобных скандалов тем не менее остался. Вне зависимости от того, что будет делать Беселия перед выборами, дабы выглядеть равноудаленной от «синих» и «красных», ей не удастся дать электорату ощущение новизны, а она необходима для привлечения неопределившихся избирателей.
С недавних пор комментаторы часто рассуждают о политических перспективах Анны Долидзе. Мало кто вспоминает о ее правозащитной деятельности, прослушанных и прочитанных в западных университетах лекциях, работе на посту председателя Ассоциации молодых юристов (2004-06) и заместителя министра обороны (2015-16), так как в центре внимания находится ее борьба с верхушкой судейской корпорации (кому-то больше нравятся термины «мафия» и «клан») в Совете юстиции и за его пределами в процессе утверждения кандидатур судей. Долидзе назначили туда по президентской квоте в январе 2018-го и, с тех пор у нее появилось немало болельщиков.
Анна Долидзе, в отличие от многих сверстников, старалась не ввязываться в сомнительные политические авантюры и благодаря этому сегодня располагает внушительным имиджевым капиталом, но ей не хватает других ресурсов. Как только она объявит о начале политической карьеры, и «красные», и «синие», по всей вероятности, натравят на нее профессиональных провокаторов и медиа-киллеров. Нанося удары по имиджу, они (чтобы избежать «эффекта Макрона»), скорее всего, сразу же попытаются отсечь ее от консервативного большинства, объявив агентом либеральной закулисы. Значительная часть ее друзей и бывших сотрудников действительно тяготеет к либеральным взглядам, впрочем, некоторые, консервативные до мозга костей офицеры говорили в частных беседах, что легко находили общий язык с заместителем министра и не упоминали о «либеральных завихрениях». Как бы там ни было, ее не станут щадить, но главную опасность для Долидзе и других женщин в грузинской политике представляет вовсе не совокупность грязных тактических приемов, поскольку их, так или иначе, можно нейтрализовать.
Феномен женщины-политика в Грузии намертво привязан к монументальному образу царицы Тамар, а через нее к архетипу Великой Матери. Когда она становится популярной, в недрах коллективного бессознательного начинают действовать какие-то скрытые механизмы, и у нее появляются почитатели – они видят в ней то ли богиню, то ли героиню на огнедышащем драконе и ждут возгласа: «А теперь все, кто любит меня, – за мной!» Это странное, пьянящее идолопоклонство, укорененное, к слову, в эпохе «полусвободы», никак не может стать основой рационального политического выбора.
Буквально на днях один проницательный ученый сказал: «Они (неопределенный жест куда-то в сторону «глобальной толпы») сделают из Анны Жанну [д'Арк] и погубят ее». В любом случае, для того, чтобы женщины получили повод гордиться и поверили в необходимость дальнейших перемен, успеха на выборах должна добиться похожая на них гражданка новой Грузии, а не прикованная к прошлому и глубинным психологическим комплексам иллюзия, которая лишь усугубит наши проблемы перед тем, как реальность в очередной раз начнет бить нас прикладом по голове.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
