В Грузии давно не было такой безрадостной осени. Страх перед эпидемией, экономическим кризисом и политической нестабильностью действует на нервы граждан как визг бормашины, и они лишены тех маленьких удовольствий, которые позволили бы его приглушить. Осенние премьеры и фестивали, многолюдные застолья, разноязыкий гомон туристов, полифония взволнованного стадиона, цветовая гамма собранного недавно урожая, да хотя бы и запах шашлыка на празднике «Тбилисоба» («сливки общества» обычно говорят о нем как о чем-то низком, плебейском, но похоже, что сегодня им не хватает и его) – все это пропало, затуманилось или отодвинулось на задний план. Эпоха коронавируса обесцвечена, невыносимо скучна и беспощадна.
Парламентские выборы могли бы увлечь (и отвлечь) умы, если бы им сопутствовало ощущение новизны, но они, по сути, превратились в очередной референдум о (не)доверии Бидзине Иванишвили и Михаилу Саакашвили. В борьбе участвует больше партий, чем в 2012 и 2016 годах, но старые политики заслоняют новых, неопытных, а немногочисленные ценные идеи мгновенно исчезают под ворохом популистских лозунгов. Обозреватели то и дело отмечают, что перегруженное массовое сознание будто бы отталкивает выборы. Дебаты и разнообразные инциденты обсуждает лишь политизированная часть населения, а остальные смотрят на происходящее с плохо скрываемым отвращением, как на что-то искусственное, несерьезное на фоне реальных сложностей. Реплику «Хотя бы это скорее кончилось!» можно услышать на каждом шагу. Не исключено, что из-за подобных настроений и опасений подхватить коронавирус большинство граждан не придет на избирательные участки, из-за чего возникнут определенные политические проблемы. Их, как и идею переноса выборов, начали рассматривать слишком поздно, когда возможности для маневра не осталось.
Больше всего избирателей – 60,8% – проголосовали на сверхпринципиальных парламентских выборах 2012 года. В 2016-м явка снизилась до 51,94%. Выбирать президента в 2013-м пришли 46,6%. В первом туре президентских выборов 2018-го показатель был почти идентичным – 46,74%, однако перед вторым туром партии провели тотальную мобилизацию своих сторонников, и он повысился до 56,23%. На выборах в органы местного самоуправления явка составила 49% в 2010 году, 43,31% – в 2014-м и 45,65% – в 2017-м. А в 2008-м, когда казалось, что в политическую борьбу втянулась вся нация, на президентских выборах, по данным Центризбиркома, проголосовали лишь 56,62% зарегистрированных избирателей, а на парламентских – 53%. Пытаясь объяснить такое положение дел, комментаторы обычно пишут, что в списки внесено больше избирателей, чем реально проживает в стране, но есть еще один нюанс. Тем, кто так или иначе вовлечен в политику, кажется, что она интересна всем. Они часто принимают раздраженную реплику в адрес правительства или оппозиции за доказательство того, что собеседник проголосует соответственно, хотя тот мог просто «выпустить пар», а на выборы не пойдет, особенно если боится заразиться. До сих пор явка ниже 50% не рассматривалась как повод для разговоров о недостаточной легитимности – но что произойдет, если она упадет ниже 40 или 35 процентов? Не исключено, что недовольные результатами голосования политики назовут выборы неполноценными и призовут провести новые, досрочные после окончания эпидемии. Весной тему переноса выборов обсуждали как-то нехотя, а лидеры оппозиции дали понять, что расценят такой шаг как попытку «Грузинской мечты» удержать власть незаконными методами. Тогда заболевших было меньше, но и сегодня, когда ситуация ухудшилась, позиция ведущих партий не изменилось.
На днях кандидат «Лело для Грузии» в Вакийском мажоритарном округе Леван Коберидзе предложил провести заседание парламента, выслушать инфекционистов и выяснить, «создает ли сложившаяся ситуация угрозу здоровью нашего населения в случае проведения выборов». Он подчеркнул, что вопрос нельзя «рассматривать в закрытом, однопартийном формате, как это делает межведомственный координационный совет при премьер-министре». Позже он сказал, что «Мечта» извратила смысл его слов и он не требовал перенести выборы. Но, в любом случае, в ходе обсуждения его инициативы стало ясно, что такое решение может быть принято только на основе консенсуса ведущих политических сил, поскольку в противном случае они обвинят друг друга в желании отсрочить неизбежное поражение. Наибольшие сложности с явкой сторонников, вероятно, возникнут именно у «Лело», испытывающей проблемы с рейтингом, и других партий, которые стремятся привлечь колеблющихся избирателей. Те, кто еще не определился, могут просто махнуть рукой и остаться дома, поддавшись страху или апатии. А две ведущие партии – «Грузинская мечта» и «Национальное движение» – обладают бóльшим мобилизационным потенциалом. «Ядро» их электората – действующих и бывших госслужащих и членов их семей, а также фанатичных сторонников отличает относительно высокая мотивация.
На минувшей неделе «Нацдвижение» провело митинг в Батуми. Сторонники Михаила Саакашвили стояли близко друг к другу; не все они были в масках (похожую ситуацию «националы» создали в марте, когда раздавали защитные средства жителям Зугдиди). Обратившись к ним, лидер «Нацдвижения» заявил: «Сегодня нам угрожает очень тяжелое заболевание, которое распространили в Батуми совершенно искусственно, когда из самой болеющей страны завезли т.н. отдыхающих» (в одном из предыдущих выступлений он указал на проблемную страну конкретно: «Эти темпы вызваны тем, что в Аджарию, используя знакомство и дружеские связи, завозили туристов, в основном из России»). Интересно, что его единомышленник, бывший генпрокурор и кандидат «Нацдвижения» в мажоритарном округе Поти-Хоби-Сенаки Муртаз Зоделава месяц назад также сказал об истоках «второй волны» нечто весьма неортодоксальное: «Будьте осторожны – у группы расфасовщиков «черного нала» в центральном штабе «Грузинской мечты» диагностировали COVID-19. Несмотря на это, из-за настойчивого требования Иванишвили инфицированная COVID-19 денежная масса была распределена в региональные штабы «Мечты» и ее начали использовать с целью подкупа. Для того чтобы получить на несколько процентов больше на выборах, Бидзина Иванишвили готов пожертвовать здоровьем всей нации и жизнью уязвимых групп». Несмотря на то что Саакашвили и Зоделава выдвинули разные версии, оба, по всей видимости, стремились связать новую атаку коронавируса с ошибочными, а то и преступными действиями правящей партии. При этом они, как обычно бывает перед выборами, максимально упрощали главную мысль, вместо того чтобы блуждать в дебрях эпидемиологии. Похоже, что с помощью таких обвинений «националы» пытаются минимизировать рейтинговое преимущество «Грузинской мечты», обретенное, в том числе, и в период весеннего локдауна.
В содействии распространению COVID-19 главного оппонента обвиняет и «Грузинская мечта». Ее исполнительный секретарь Ираклий Кобахидзе сказал, что батумская акция «националов» являлась «своеобразным диверсионным актом, целью которого было содействие распространению коронавируса… они превратили свой актив, своих координаторов в инструмент распространения вируса и в первых жертв» (ТВ «Имеди»). Судя по накалу страстей, стороны начнут упоминать врагов народа и врачей-убийц еще до конца недели. Обе повышают ставки и стремятся возложить ответственность на противника.
Находящийся за рубежом Саакашвили, возможно, хочет убедить своих сторонников в том, что политическое кредо важнее, чем страх перед вирусом, и в выборах следует принять участие с той же решимостью, что и в батумском митинге. Его осудили не только политические противники. Народный защитник Грузии Нино Ломджария отметила, что организаторы акции «проявили крайнюю безответственность и поставили под угрозу жизнь и здоровье общества». Она также указала, что голосование в нынешних условиях может повысить риск распространения вируса и снизить явку избирателей. В том же духе высказались и руководители нескольких неправительственных организаций. Но, по мнению Ираклия Кобахидзе, разговоры о переносе выборов указывают на капитуляцию оппозиции.
Что касается электронного голосования (как в Эстонии), министр юстиции Тея Цулукиани еще в ноябре 2015 года заявила, что «Грузия технически готова к этому», но идея, несмотря на пандемию, по-прежнему ассоциируется с далеким, а не с ближайшим будущим. По сути, не обсуждалась и модель с возможностью досрочного голосования и голосования по почте (как в Южной Корее в апреле нынешнего года). Когда кто-нибудь робко упоминал об этом в СМИ и соцсетях, ему сразу же отвечали, что такие новшества позволят властям сфальсифицировать результаты (что в общем-то неудивительно с учетом истории грузинской демократии). А сейчас менять что-либо уже поздно, можно лишь перенести выборы. Согласно Конституции (ст. 37. п.3), в случае введения чрезвычайного положения, они будут проведены не раньше 45-го и не позже 60-го дня после его отмены. Но правительство вряд ли рискнет ввести ЧП до выборов без межпартийного консенсуса. А его нет и не предвидится.
Перед Первой мировой ведущие державы считали, что раз уж война неизбежна, следует поскорее ее начать, поскольку позже противник по целому ряду причин может усилиться. Наиболее мощные грузинские партии относятся к выборам 2020 года точно так же, причем паранойя в обоих случаях сыграла бóльшую роль, чем трезвый расчет.
За последние 30 лет парламентские выборы проводились в Грузии девять раз, но вопрос их переноса незадолго до дня голосования рассматривался лишь однажды, после того, как в начале октября 1992 года пала Гагра. Но 11 октября выборы все же прошли. После переворота новая власть буквально задыхалась от дефицита легитимности, а ее главные противники – «звиадисты» – не участвовали в выборах, так как считали их незаконными, и реальной угрозы отстранения руководителей Госсовета от власти демократическим путем не существовало. И несмотря на то, что общество было потрясено и многие возлагали вину за произошедшее в Абхазии на власти, Эдуард Шеварднадзе рискнул провести выборы в срок и не прогадал.
Штаб правящей партии получает от эпидемиологов и социологов больше информации, чем конкуренты, и обладает лучшими возможностями для моделирования. Но вряд ли кто-нибудь сумеет точно спрогнозировать, как поведут себя в день выборов те, кто отрицает существование коронавируса или те, кто впадает в панику, заслышав кашель, снизит ли эпидемия степень оппозиционности колеблющихся избирателей или, наоборот, увеличит ее. Психологи и политтехнологи в Грузии и в других странах решают подобные задачи впервые. К примеру, в Южной Корее участие в выборах приняло рекордное за последние 16 лет количество избирателей, что очень удивило комментаторов. Нация сплотилась; граждане терпеливо стояли в очередях у участков, соблюдая дистанцию. Как поведут себя в схожей ситуации грузины?
Партия Иванишвили столкнулась с множеством меняющихся, трудноуловимых факторов. С одной стороны, нынешний рост числа заболевших выглядит как неудача и даже провал на фоне весенних успехов. Динамика вряд ли может быть одинаковой в условиях локдауна и без него, однако среднестатистический избиратель не обращает внимания на такие нюансы. Впрочем, правительству, вероятно, все же хватит сил и средств для того, чтобы создать иллюзию контрнаступления на медицинском фронте непосредственно перед выборами. Многие (но не все) понимают, что ресурсов на повторное введение жестких правил нет не только у Грузии, но и у более развитых стран – представители малого и среднего бизнеса отвергают эту идею с ужасом А оппозиции, критикуя власти, приходится учитывать, что «все ходы записаны» и совсем недавно ее представители выступали против излишних ограничений, требовали оживить экономику и отметали идею переноса выборов с порога.
В последние дни мы сталкиваемся с интересным парадоксом – чем больше граждан заболевает, тем спокойнее относится к коронавирусу значительная часть населения. Человек не может (или, по крайней мере, – не хочет) жить в постоянном напряжении, и если что-то кажется ему слишком пугающим или неизбежным, нередко убеждает себя в том, что ничего страшного не происходит, расслабляется и забывает о мерах предосторожности. Очевидное пренебрежение ими позволяет политикам и медицинской верхушке осторожно, но настойчиво продвигать замаскированный лозунг «Народ сам виноват!»
Не исключено, что разнонаправленные факторы нейтрализуют друг друга и влияние эпидемии на результат голосования окажется незначительным. Но она в любом случае внесла в драматургию выборов элемент неопределенности. Если в конце лета, когда об угрозе начали забывать, многим экспертам казалось, что «Грузинская мечта», как в 2016-м, задавит конкурентов за счет ресурсного превосходства, то сегодня они не то чтобы отказались от прежних взглядов, но используют более расплывчатые формулировки. Важно обратить внимание на психологическую подоплеку – страх, усталость и раздражение накапливались в первой половине «коронавирусного года», и относительно спокойное лето с излишне беспечным внутренним туризмом не нейтрализовало их полностью. Осенью эпидемия вспыхнула вновь, экономические проблемы начали ощущаться острее, усилились традиционные для предвыборного периода опасения (с навязчивыми мыслями о нестабильности, хаосе и т. д.), а две соседние страны вступили в войну. Каждый десятый гражданин Грузии – этнический азербайджанец или армянин, их нервы сейчас напряжены, да и остальных события в Карабахе явно не успокаивают.
Если мы присмотримся к кампаниям «Грузинской мечты» и «Нацдвижения», то увидим, что доза ненависти в них растет день ото дня. Они будто бы превращают противника в мишень, в которую избиратель должен «выстрелить» зарядом накопившихся негативных эмоций, чтобы освободиться от них. Предатели, враги, воры, садисты, убийцы в белых халатах и без халатов… каждый может выбрать себе мишень по вкусу.
Низкая явка избирателей и/или недостаточное с психологической точки зрения преимущество победителя (к примеру, 76-78 из 150 мест в парламенте), скорее всего, приведут в тому, что традиционная пауза длиной 1,5-2 года после выборов, когда оппозиция хоть и критикует власть, но не ставит вопрос о ее немедленной смене, сократится до нескольких месяцев, либо, в экстремальном варианте, мы перейдем к новому политическому кризису без промедлений. Причем признаки недостаточной легитимности режима, как и прежде, будут прикрывать главную проблему – нарастающую деградацию и отсталость грузинской элиты в целом. Основная масса избирателей если и не осознает, то ощущает ее и мечтает о том, чтобы в парламент и правительство пришли молодые, честные и образованные люди, которые в большинстве своем бегут из Грузии сломя голову, либо не приближаются к политике на пушечный выстрел. Возможно, часть разочарованных граждан решит, что голосовать за потасканных персонажей, обвиняющих друг друга в распространении коронавируса, ниже их достоинства. Но это ничего не изменит до тех пор, пока сотни тысяч людей будут ждать появления очередного мессии, вместо того чтобы активно защищать свои права и интересы, вступать в общественные объединения и создавать их самим. И не так важно, кто победит на выборах, поскольку общество уже проиграло их, когда позволило поставить себя перед необходимостью голосовать за меньшее зло из-за страха и ненависти к большему.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
