В Южной Осетии проводится мониторинг архитектурных памятников. О возобновлении инспекций рассказала руководитель отдела охраны исторического и культурного наследия Министерства культуры Лариса Багаева. Реестр исторических и культурных памятников республики включает более 1400 объектов. По мнению югоосетинских экспертов, почти все они пребывают в крайне плачевном состоянии. Бывший руководитель отдела охраны памятников Нелли Табуева рассказала «Эху Кавказа» о том, что угрожает культурному наследию.
– Как вы оцениваете состояние памятников культурного наследия в Южной Осетии?
– Как очень плачевное. Я не могу назвать ни одного памятника, не нуждающегося хотя бы в простом укреплении. Единственное исключение – это действующий храм Святой Богородицы в Цхинвале, о нем заботятся служители церкви.
Your browser doesn’t support HTML5
Нелли Табуева: «Если министр неадекватный, ничего невозможно сделать»
– Мы много лет уже наблюдаем демонстрацию обеспокоенности состоянием архитектурных памятников, но каких-то действий в этом направлении пока не видно.
Нет ни денег, ни специалистов, которые бы смогли провести реставрационные работы. Поэтому надо законсервировать до лучших времен
– Ничего. Абсолютно ничего. Сами жители что-то делают в деревнях. Кто-то уехал, присылает деньги… Но делают они это не по методике восстановления, укрепления или консервации. Лучше бы они этого не делали. Последний год своей работы в отделе я объявила годом консервации. Я выступала и буду выступать исключительно за консервацию всех памятников, потому что нет ни денег, ни специалистов, которые бы смогли провести реставрационные работы. Поэтому надо законсервировать до лучших времен.
– Вы говорите, люди сами ремонтируют исторические памятники. Речь о родовых башнях?
– Нет, к сожалению, ремонтируют церкви, часовни, и все это делается очень плохо.
– Минкультуры проводит мониторинг памятников. Если в двух словах, из чего эта работа состоит?
– Я уже не возглавляю отдел, но как бывший начальник могу сказать, что работа состоит из ревизионной поездки к памятникам. Исследуется текущее состояние, обозначаются проблемы. Мы сравниваем нынешнее состояние памятника с тем, что было при предыдущем осмотре, по результатам исследований пишем докладные записки министру культуры, чтобы обратили внимание, но никто никогда не обращает внимание. Министр культуры доложен ставить вопросы перед правительством, но никакие деньги абсолютно не спускаются на охрану памятников хотя бы для того, чтобы повести консервационные работы – сделать навесы над строениями, чтобы они не разрушались из-за атмосферных воздействий.
Читайте также Из-под храма ушла земляЕсли министр нормальный, то можно хотя бы письмо написать, а если министр неадекватный, то ничего невозможно сделать
Отдел охраны исторического и культурного наследия даже этой малости сделать не в состоянии. Все годы, пока я там работала, я боролась за выделение отдела из Минкультуры в самостоятельную организацию, чтобы его статус повысился и не зависел от прихоти разных министров. Если министр нормальный, то можно хотя бы письмо написать, а если министр неадекватный, то ничего невозможно сделать.
Когда я открывала этот отдел в 2001 году, в ту пору председатель правительства Реваз Хугаев говорил мне, мол, потерпите, побудьте немного в составе Минкультуры. Говорил, что структуру правительства скоро будут менять, и в этом или в следующем году нас обязательно выделят в отдельный комитет или в управление. Увы, как всегда, временное становится постоянным, мы так и остались. Сколько лет прошло, а отдел, в принципе, абсолютно недееспособный. Единственное, что мы могли делать, – это мониторить памятники, составлять их реестр, проводить какую-то нормотворческую работу. Но вот помочь памятникам мы не можем.
– Всего тысяча четыреста памятников в реестре.
– Даже больше. Реестр, конечно, пополняется, но и сокращается тоже, потому что памятники угасают. Вы, наверное, слышали, что у нас снесли Старый мост, снесли здание XIX века. Закон здесь не работает.
Читайте также Альтернативная история Старого моста– Старый город сносят…
Старого города уже нет. Остались отдельные постройки, но пока непонятно, можно ли будет их спасти
– Старого города уже нет. Остались отдельные постройки, но пока непонятно, можно ли будет их спасти. Я сейчас создаю добровольное общество охраны памятников, чтобы неформально препятствовать всем этим разрушительным действиям.
Представьте себе дом в еврейском квартале. В 1812 году там уже жили люди, то есть он был построен еще раньше. Это единственный целый дом XIX века, от остальных остались первый этаж или две стены, а этот целый, он требует сохранения. Есть человек, который хотел взять на себя заботы по реставрации дома, но какие-то бюрократические моменты не дали ему этой возможности. Надеюсь, все-таки у него получится. Не знаю, сколько будет стоить реставрация, наверное, здесь и мэрия могла бы проявить участие.
– Когда шло послевоенное восстановление, горожане говорили, будто проживающие в Израиле цхинвальцы хотели принять участие в восстановлении еврейского квартала и синагоги…
– Я не знаю, откуда такие сведения. Когда еврейский квартал сносили, разрушали прекрасные здания, среди них было одно, наверное, самое красивое здание в Цхинвале, очень крепкое, добротное. Я тогда обращалась к проживающим в Израиле цхинвальцам, просила, умоляла как-то воспрепятствовать сносу, но ничего они сделать не смогли. Хотя представитель Южной Осетии в Израиле – Виленчик, звонил президенту Бибилову, просил не сносить дом, но они все равно его снесли.
– Сейчас власти республики много говорят о развитии туризма, но кто приедет смотреть новостройки?
Какой туризм?! Вы что, привезете человека смотреть на новоделы? Думаете, ему это интересно?
– Какой туризм?! Вы что, привезете человека смотреть на новоделы? Думаете, ему это интересно? Они даже не представляют, что такое туризм, что для туриста интересно, что ему нужно. Кстати, есть у меня идея – чтобы создали комитет охраны памятников культурного наследия и туризма. И в отделе охраны, и в туризме работают мои бывшие сотрудники, они хорошие профессионалы. Если бы их собрать вместе в такой комитет, то тогда можно было бы говорить о развитии туризма.
Читайте также «Что от нас останется, если мы будем так разрушать наши памятники?»– Наверное, и волонтеры могли бы поучаствовать в реставрационных работах…
– Конечно. Может, у меня что-то получится с обществом охраны памятников, но я сомневаюсь – сейчас такой сложный период в республике.
Читайте также «Мы стали более бдительными, а строители готовы снести все»– Из чего состоит бюджет отдела охраны памятников?
– Только защищенные статьи бюджета – зарплаты сотрудников. Мы в свое время добились, чтобы нам купили автомобиль «Ниву» для инспекционных поездок. Какое-то время машина работала, все было хорошо, пока авто не потребовало незначительного ремонта. Тогда наш бывший министр настояла, чтобы автомобиль поставили во дворе Министерства культуры. То ли на ремонт не выделяли деньги, то ли выделяли, но они до нас не доходили. В результате третий год машина благополучно ржавеет без дела.
Плохо, все у нас очень плохо с этим отделом охраны памятников. Когда я ушла, по моим многочисленным просьбам поставили начальником отдела мою сотрудницу, зато, не хочу никого обижать, привели к ней в отдел абсолютных непрофессионалов. Она не смогла настоять, чтобы ей дали возможность набрать людей, которые смогут работать. Была у нас девочка-архитектор. Я пять лет ждала, пока она в Воронеже учебу закончит. Она вернулась в республику, а ее не взяли на работу. Такие у нас дела.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия