ПРАГА---Почему грузинская власть выбрала для реанимации закона об иноагентах такое, казалось бы, неподходящее для новой поляризации время? На что она рассчитывает, бросая столь явный вызов Западу? Готова ли она к компромиссам, если давление снаружи или изнутри будет сильнее, чем она рассчитывала? Своим мнением о мотивах и позиции «Грузинской мечты» делится политолог Заал Анджапаридзе.
– Почему «Грузинская мечта» решила вернуться к этому вопросу именно сейчас? Ведь, казалось бы, трудно придумать время менее удачное для подобного начинания: и выборы скоро, и незачем вроде бы организовать в обществе такую яростную и рискованную полемику, и с Европой отношения усложняются. В чем логика?
Видимо, власти посчитали, что можно этот закон инициировать еще раз, в расчете на то, что для Евросоюза геополитически очень важно не выпустить Грузию из зоны своего влияния
– За каждым действием надо, видимо, усматривать логику того, кто это действие предпринимает. В принципе, такой же вопрос возникал и в прошлом году, когда «Грузинская мечта» инициировала закон об иноагентах, и когда страна ожидала получения статуса кандидата в члены ЕС. И тогда тоже задавались примерно те же вопросы. Но с тех пор, когда закон пришлось отозвать, тем не менее, Грузия получила статус. И, видимо, власти посчитали, что можно этот закон инициировать еще раз без особых тяжелых политических и репутационных рисков, в расчете на то, что для Евросоюза геополитически очень важно не выпустить Грузию из зоны своего влияния. А кроме того, как вы знаете, 2024 год – год парламентских выборов, от которых ждут очень многого как в Грузии, так и за ее пределами. У западного сообщества есть определенное ожидание, что после этих выборов Грузия получит коалиционное прозападное правительство, которое будет эффективнее, скажем, чем «Грузинская мечта», интегрировать страну в Евросоюз.
Сама формулировка закона указывает, что это касается неправительственных организаций и СМИ, которые являются проводниками иностранных интересов, и это создает какую-то негативную коннотацию
В этой ситуации, конечно же, очень большая роль принадлежит гражданскому сектору и тем СМИ, которые не контролируются властями. И, соответственно, это может быть одним из соображений, по которым власти решили снова внести этот закон, сделать так, чтобы финансирование этих организаций было максимально прозрачными. Но здесь есть одно большое «но». Сама формулировка закона указывает, что это касается неправительственных организаций и СМИ, которые являются проводниками иностранных интересов, и это создает какую-то негативную коннотацию, и ведет, хочешь или не хочешь, к стигматизации этих организаций, учитывая отношение нашего общества. Потому что несмотря на то, что термин «агент» удален из этого закона, определение «проводника иностранных интересов» ничем, по сути, не отличается от понятия «агент». Если слово «агент», скажем, на Западе имеет совершенно другую нагрузку, часто упоминается даже в позитивном плане, то у нас, в грузинском контексте, оно имеет лишь негативную нагрузку и коннотацию. Это, так сказать, одна сторона медали.
Но другая сторона медали состоит в том, что если уж быть до конца откровенными и честными и объективно подойти к вопросу, то действительно в вопросе прозрачности финансирования НПО и СМИ, которые получают это финансирование, имеются серьезные прорехи. Я лично смотрел сайты нескольких наших влиятельных НПО: там, где перечислены проекты, очень скудная информация о том, как и на кого эти деньги расходуются, и сколько. Поэтому в этом плане, естественно, есть проблемы. Это палка о двух концах.
– Вернемся к соотношению бонусов и рисков. Ради чего «Грузинская мечта» идет на эти репутационные риски? Как вы сказали, Запад надеется на создание коалиционного правительства. Но социология и, в общем, предвыборные ощущения говорят о том, что эти ожидания слишком оптимистичны: выборы не несут «Грузинской мечте» той опасности, которая могла бы вынудить ее к подобным рискам. И тем не менее, «Грузинская мечта» не просто идет на них, она себя как будто по-новому позиционирует, она одновременно выносит закон о псевдолиберальных ценностях. Зачем она это делает?
«Грузинская мечта» просто решила подстраховаться. И кроме того, она не может как-то ментально смириться с тем поражением, которое она потерпела, когда ей пришлось отозвать этот закон обратно
– Знаете, выиграет «Грузинская мечта» выборы или не выиграет – это еще мы должны посмотреть. Да, я с вами согласен, если бы выборы состоялись завтра, или послезавтра, или даже через месяц, то «Грузинская мечта» их бы выиграла. Но как изменится ситуация через 6 месяцев, мы еще не знаем – многое может измениться. Я думаю, что «Грузинская мечта» просто решила подстраховаться. И кроме того, я полагаю, что она не может как-то ментально смириться с тем поражением, которое она потерпела, когда ей пришлось отозвать этот закон обратно. Тогда она понесла весьма существенные политические и репутационные потери, когда отозвала закон в срочном порядке. Опять же, я, конечно, не посвящен во внутрипартийную кухню «Грузинской мечты», но я полагаю, что она сейчас хочет нейтрализовать эту силу, которая, по ее мнению, будет ей противостоять на выборах. Потому что там есть НПО, которые в основном настроены оппозиционно в отношении власти, СМИ, которые в принципе контролируются политическими партиями, но тем не менее получают финансирование от западных доноров.
Если вы помните, во время нашей прошлой передачи я говорил о том, что «Грузинская мечта» решила поиграть в суверенную демократию. Я думаю, что все эти шаги «Грузинской мечты», те же конституционные поправки насчет ЛГБТ-законодательства, эти законопроекты насчет прозрачности и финансирования – все это призвано продемонстрировать той части избирателя, которая настроена консервативно-традиционалистски, которая считает, что Европа угрожает традиционным устоям Грузии: вот наша сильная партия, которая решила таким образом противостоять Европе. Как говорит сам лозунг «Грузинской мечты»: «Мы войдем в Европу с поднятой головой и с достоинством». И я думаю, что в эту идеологию укладываются шаги, которые предпринимает «Грузинская мечта».
Полагаю, что у них есть какие-то данные о том, что все эти шаги пользуются поддержкой значительной части грузинского общества, иначе бы резона делать эти шаги просто не было бы. Они думают, что на сей раз на улицы не выйдет столько людей, сколько вышло в марте прошлого года. Учтите, что этот закон будет принят, по-моему, либо в июне, либо во время осенней сессии. И «Грузинская мечта» решила не повторять той ошибки, которую она допустила в прошлом году, когда она в ускоренном порядке внесла этот закон, не проведя предварительных консультаций с заинтересованными лицами и общественностью. А сейчас ведутся дискуссии, ведутся обсуждения. Я не исключаю, что какие-то положения законов могут быть смягчены, изменены.
И кроме того, еще добавлю, что параллельно этому закону в парламенте инициированы еще два закона. Один касается прозрачности организаций, которые получают финансирование из России – он уже инициирован на бюро парламента. И кроме того, в бюро парламента инициированы изменения в законе о грантах, которые должны обеспечить большую прозрачность полученного внешнего финансирования.
– В том числе из России?
– Да. Я думаю, что если у «Грузинской мечты» хватит политической гибкости, то она должна принять все эти законы, чтобы как-то сбалансировать и компенсировать негативное впечатление от принятия первого законопроекта, и она может этим погасить недовольство общества.
– Вдогонку к этому вопросу: запрет «Альт-инфо» укладывается в эту логику или это какой-то другой сюжет?
– Я думаю, что это абсолютно другая опера, если можно так сказать, потому что, насколько мне известно, на основе официального заявления публичного реестра там просто были обнаружены неточности в документах. На основе обращения в службу следствия эти неточности должны быть исправлены, и если это будет исправлено, скажем, через месяц – им дан месячный срок, – то я думаю, что не должно быть проблем с регистрацией. Но, конечно же, когда приостановка регистрации происходит перед тем, как партия «Альт-инфо» подала заявку на регистрацию для участия в выборах, это, конечно же, породило слухи, породило всякого рода спекуляции и так далее.
– Ну и ликвидация партии в то время, когда обсуждают закон об иноагентах накануне выборов, когда закрывается одно из самых консервативных крыльев грузинской политики, – разумеется, есть соблазн увидеть политический смысл. Вы его не видите?
Не в интересах «Грузинской мечты» запретить эту партию, потому что, если подходить строго по лекалам демократии, это нарушает принцип политического плюрализма
– Возможно, здесь есть какой-то политический контекст. Я сейчас точно не могу сказать, потому что в принципе избиратель этого консервативного движения и избиратель «Грузинской мечты» – это избиратели одной породы: консерваторы, традиционалисты, национал-патриоты. Это нелиберальная часть общества. Поэтому вот этот запрет вызвал очень большое недовольство среди части нашего общества, которое стоит на этих позициях. Поэтому я полагаю, что не в интересах «Грузинской мечты» запретить эту партию, потому что, если подходить строго по лекалам демократии, это нарушает принцип политического плюрализма.
– «Грузинская мечта» унаследует избирателя «Альт-инфо» в случае его закрытия?
– 50 на 50. Возможно, какая-то часть избирателей «Альт-инфо» останется дома, а часть выберет меньшее зло и будет голосовать за «Грузинскую мечту».
– Вы уже коснулись этой темы, давайте к ней вернемся. В какой степени «Грузинская мечта» готова торговаться по поводу своей позиции с Западом? Понятно, что это вызов, который брошен Западу, но в какой степени «Грузинская мечта» готова искать компромиссы? В какой степени, скажем так, это «венгерская модель» – Будапешт тоже все время бросает вызов Брюсселю, но потом торгуется по поводу каких-то программ и всего остального.
«Грузинская мечта» будет в основном торговаться именно геополитическими картами
– Есть похожие моменты, я согласен в этом с вами. Я почти уверен в том, что за закрытыми дверьми будет вестись торговля с Западом. Я не исключаю, что удастся добиться каких-то компромиссов. На что сейчас напирает «Грузинская мечта»? Она говорит, что с марта прошлого года, когда был провален законопроект об иноагентах, и в Европе, и в ряде других стран внесены или рассматриваются аналогичные, подобные законопроекты. И «Грузинская мечта» сейчас оправдывает эти шаги тем, что, мол, почему им можно, а нам нельзя. Это такой подход. Может быть, удастся убедить западных партнеров в ходе переговоров, что этот закон не создаст угрозы тем силам гражданского общества, которые, в принципе, давайте скажем откровенно, считаются опорой Запада в Грузии, – не исключаю, что будут достигнуты какие-то компромиссы. Хотя, может быть, и не будут достигнуты – посмотрим, как сложится геополитическая ситуация. Я думаю, что «Грузинская мечта» будет в основном торговаться именно геополитическими картами.
– В чем она готова уступить сама?
– Она может смягчить этот законопроект, она может принять альтернативный закон, который был предложен оппозицией по поводу прозрачности финансирования пророссийских организаций, в качестве компенсации этого закона. Она может, скажем, обсудить какой-то альтернативный способ веттинга судейского корпуса, который прошел бы, скажем, без участия иностранных специалистов, по поводу которого сейчас упирается «Грузинская мечта», говорит, что это ущемление нашего суверенитета. То есть вариантов маневрирования несколько.
– Можем ли мы предположить, что непреклонная позиция власти в том же самом вопросе веттинга является инструментом поиска дальнейшего компромисса с Западом и подобные вещи вообще?
– Да, есть известные приемы: когда ты сначала занимаешь жесткую позицию на переговорах, а потом постепенно, шаг за шагом, начинаешь ее смягчать. Я думаю, что, возможно, «Грузинская мечта» пойдет по этому пути – если, скажем, нажим Запада будет очень сильным и внутренняя оппозиция будет очень активна. Тогда «Грузинская мечта», взвесив все за и против, может решить, что лучше уж пойти на компромиссы, чем стоять на жесткой позиции. Потому что философия переговоров учит тому, что когда ты занимаешь непримиримую позицию, это очерчивает непримиримые рамки и для другой стороны. А «Грузинская мечта» за время своего правления показала, что она способна к компромиссам.
– Что изменилось в стране за год? Что все-таки дает основания «Грузинской мечте» полагать, что протесты не будут столь жесткими, как год назад?
Запад не хочет допустить даже малейшего ущемления прав и возможностей гражданского сектора, потому что они их взращивали годами, в них они вложили очень много инвестиций
– Я думаю, что по прошествии года люди, которые принимали участие в акциях протеста, видимо (на мой взгляд, конечно), переосмыслили кое-что. Они, может быть, поняли, что те, кто выводил их на улицы, возможно, играли на их чувствах, а Грузия, тем не менее, все-таки получила статус кандидата. А сейчас, когда «Грузинская мечта» ведет более интенсивную информационную и разъяснительную кампанию, и когда они видят, что в ряде стран, в том числе западного мира, приняты похожие законы, то я полагаю, что может быть, не все из них будут вот так слепо верить призывам оппозиции, что это перекрывает нам путь в Европу. Но, тем не менее, сейчас очень важно, что скажет Запад. Первая реакция Запада была негативной. Но как эти реакции будут меняться со временем – посмотрим. Потому что Запад не хочет, на мой взгляд, допустить даже малейшего ущемления прав и возможностей гражданского сектора, потому что они их взращивали годами, в них они вложили очень много инвестиций.
– Вы полагаете, что гражданское общество, НПО и все остальное – это продукт деятельности Запада? Это не собственный, естественный ход развития самой Грузии?
– Давайте будем откровенны: если бы не было финансирования со стороны Запада, то могу вас заверить, что 80%, если не больше, гражданского сектора у нас просто бы умерло. Потому что, к сожалению, в Грузии нет тех механизмов финансирования гражданского сектора, которые, скажем, есть в других странах Запада, когда, например, граждане добровольно из своих налогов платили 1% для НПО – по-моему, такой закон был принят в нескольких странах Восточной Европы. Кроме того, там бизнес финансируют гражданские организации, а у нас такой практики нет. Я сам лично работал в гражданском секторе более 20 лет, и всегда доноры ставили этот вопрос перед нашими НПО, что «сделайте так, чтобы вы были близки к обществу, завоюйте их доверие, поймите, что вы должны людям». Почему-то разорвать этот порочный круг как-то не удалось.
– Может быть, потому что при всех властях, и прежней, и нынешней, НПО не пользовались симпатиями власти, мягко говоря, а сейчас НПО просто объявлена война?
– Я бы не сказал, что им объявлена война, просто власти хотят как-то упорядочить этот вопрос, связанный с прозрачностью финансирования. Да, эта проблема иногда используется, чтобы, с одной стороны, все было прозрачным. А с другой стороны, подоплека такова, чтобы как-то стигматизировать эти организации, оторвать их от оппозиции – повторю, это палка о двух концах.
Форум